ГЛАВНАЯ	ФОТО	ФИЛЬМЫ	ГОСТЕВАЯ
ПУБЛИКАЦИИ	ФОРУМ	ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ	ЗАЯВЛЕНИЯ

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

ГЛАВА 49

ВОЙНА С ДЖЕМОМ

К концу 1994 года Ишаеву и Баланеву удалось уже полностью затушить пожар, который разгорелся вокруг них после обнародования фактов, раскрывающих их истинную сущность. И сразу же вслед за этим начались репрессии против неугодных и, в первую очередь, против меня, «Единства» и «Уссурийского казачьего войска».

Мой офис напоминал тогда маленький, но издалека видимый огонек, вокруг которого бушевала темная стихия, пытавшаяся его затушить. Несколько кабинетов в левом крыле двухэтажного здания занимал штаб «Уссурийского казачьего войска», более десяти кабинетов на двух этажах занимали мои коммерческие структуры. «Единство» занимало пять кабинетов в правом крыле корпуса с отдельным выходом на улицу.

Все расходы по «Единству» и «Уссурийскому казачьему войску» (оплата помещений, транспорт, техническое оборудование и т. д.) лежали на мне, так как коммерческой деятельностью эти структуры не занимались. Работники этих организаций (только в «Единстве» более 10 человек) числились в моих коммерческих фирмах, и там же получали зарплату, хотя занимались лишь вопросами общественными.

Несколько помещений занимала созданная мной на базе «Уссурийского казачьего войска» служба безопасности, в состав которой входили 8–10 человек моей личной охраны, 15–20 казаков, дежуривших в три смены круглосуточно, и несколько групп быстрого реагирования, которые находились в офисе днем.

Несмотря на противодействие со стороны властей, деятельность по пресечению уличного беспредела я не прекращал и опирался в этом большей частью на казаков и спортсменов. Машины нужных мне людей (порядка тридцати штук) были снабжены рациями, оставшимися от «Свободы», что позволяло в случае необходимости находить друг друга в любой точке города и оперативно решать возникавшие вопросы.

Когда Ишаеву и Баланеву удалось загасить разгоревшийся вокруг них скандал, они направили всю свою ярость против меня и моего окружения. Но так как я имел тогда уже высокий общественно-политический статус и внимательно следил за обстановкой, их злобные выпады, не достигали цели. Убедившись, что официальные методы здесь не действуют, коррумпированные начальники решили натравить на меня лидера дальневосточного криминального мира Джема, который находился от них в зависимости в связи с заведенным против него уголовным делом, суть которого ниже изложу:

Однажды в момент очередного запоя Джем зашел в винный магазин с целью восполнить оскудевшие запасы спиртного. Находившаяся при нем свита хотела взять водку без очереди, но оказавшиеся там двое сотрудников милиции им сделали замечание. Обидевшись, Джем приказал сопровождавшим его лицам затолкать обоих в машину и вывезти за город, где объяснить с позиции силы, кто в городе хозяин. Однако краевая милиция с этим не согласилась и через некоторое время, он оказался в тюрьме.

На свободу Джема выпустили лишь через семь месяцев, но не в связи с закрытием уголовного дела, а якобы по состоянию здоровья. Причем произошло это именно в тот момент, когда коррумпированные власти решили объявить войну мне и «Единству».

Ранее отношения с Джемом у нас были натянутые, об этом знали многие. Но, когда его посадили в хабаровскую тюрьму, я стал ему помогать. Жена Джема часто приезжала по его делам в Хабаровск, и я ей оказывал всестороннюю помощь, а также выдавал ежемесячно по тысяче долларов на личные расходы. Помимо этого неоднократно передавал через Эдика Сахно деньги адвокатам Джема, а когда он вышел на свободу, дал ему, для решения оставшихся у него проблем, еще 20 тысяч долларов.

Джем был признателен мне, но так как на него давило начальство, а возвращаться в тюрьму не хотелось, стал тайно настраивать против меня и «Единства» людей из своего окружения. Внешне всем казалось, что мы с ним друзья, тем более что он был крестным отцом моего младшего сына, но за моей спиной плелись серьезные интриги. На открытый конфликт он идти не решался, понимая, что я ему не по зубам, но провокации следовали одна за другой, в связи с чем, мне неоднократно приходилось приезжать в Комсомольск для выяснения возникавших вопросов.

В начале осени 1994 года после очередной провокации, закончившейся как всегда поражением моих недоброжелателей, мы прогуливались с Джемом по берегу реки и беседовали о смысле жизни. В процессе разговора я ему сказал, что вскоре начнутся в мире серьезные события, в результате которых человечество разделится на сторонников Света и тьмы, и всем придется встать перед конкретным выбором.

Джем понял, что я имею в виду, так как однажды у нас был разговор на эту тему, посмотрел на меня грустно, задумался и сказал: «Я знаю». После этого интриги с его стороны прекратились. Тем более что к тому моменту вышла на всеобщее обозрение информация о «милицейских коттеджах» и «генеральской квартире», и было заведено уголовное дело, где главными обвиняемыми выступали Ишаев и Баланев.

Джем знал, что проблемы у Ишаева и Баланева возникли после того, как они объявили войну мне и «Единству», и понял, что со мной лучше дружить, чем воевать. В связи с этим, 10 ноября 1994 года, в момент празднования своего дня рождения, на котором присутствовали криминальные авторитеты из многих регионов России, он посадил меня за столом по правую руку от себя и уделил при всех повышенное внимание.

В тот же день поздно вечером я уехал в Хабаровск, а еще через день улетел в Москву. Расстались мы с ним как родные братья, и это было очевидно всем. Ишаев узнал об этом почти сразу же, и Джема поставили перед выбором: либо он выступает против меня и «Единства» и получает всестороннюю поддержку, либо отправляется в тюрьму (так как уголовное дело на него не закрыто). Оказавшись перед столь нелегким выбором, Джем ушел в запой.

Внутренне он был готов уже к войне со мной, но как ее начать, не представлял. Все знали, что я сделал для него много хорошего, а плохого, как ни старались люди из его окружения, найти ничего не смогли. Помог ему в этом самый близкий из его окружения (негодяй, каких мало) вор в законе по кличке Стрела, находившийся на крючке у милиции. За неимением подходящего повода Стрела его придумал, а Джем ввиду личной заинтересованности перепроверять не стал. И вот как это произошло.

Летом 1994 года, когда я приехал на несколько дней в Хабаровск, ко мне в офис зашел вор в законе Эдик Сахно и сказал: «Володя, я пригнал из Владивостока японский джип, предназначенный Джему. Помоги найти человека, на которого его можно оформить, а через пару дней от меня приедут люди и машину заберут».

Я вызвал директора одной из своих фирм Александра Мисько, в подчинении которого находились автомагазин и автостоянка и, объяснив суть дела, и чья машина, попросил Эдику помочь. Мисько оформил машину на себя, а доверенность на имя Джема отдал Сахно. После этого поставил джип на подчиненной ему автостоянке, под окном сторожевой будки, а номера и ключи от машины закрыл в своем личном сейфе.

Прошло полгода. За машиной не приезжали. У Джема их было тогда много, и его устраивало то, что джип находится под присмотром. Мисько в моменты моих приездов в Хабаровск жаловался: «Петрович, ну что это? Машина стоит. Обещали забрать. Зачем мне такая ответственность? Если с ней что-то случится, не расплачусь». Неоднократно он говорил об этом по телефону и Сахно, тот обещал забрать, но ничего не менялось.

10 ноября я с женой и несколькими людьми из своего окружения приехал к Джему на день рождения, и чтобы решить этот вопрос окончательно, взял с собой Мисько. В Комсомольск приехали утренним поездом. На вокзале нас ждали машины. Меня по указанию Джема встретил Эдик Сахно, и это было кстати. Подозвав Мисько, я завел разговор, из которого стало ясно, что джип сейчас Джему не нужен, и более того, является обузой, так как для него требуется надежный гараж или автостоянка.

Когда Мисько стал настаивать, чтобы машину забрали, Сахно предложил продать ее через мой автомагазин. Я сказал Эдику, что продажей пусть занимаются его люди (чтобы не было потом претензий по деньгам), а оформить сделку можем через мой магазин. Сахно не захотел с этим связываться и пообещал в ближайшее время машину забрать. Для надежности я попросил Джема взять это дело под личный контроль. Через несколько дней, когда я находился уже в Москве, за джипом приехал Олег Стрела, и с ним еще двое. Они в присутствии Мисько и нескольких моих людей осмотрели машину и, убедившись в том, что все в порядке, уехали на ней в Комсомольск.

От Хабаровска до Комсомольска 400 километров. Дорога плохая, и развивать большую скорость опасно. Стрела, будучи за рулем в состоянии наркотического опьянения, перепутал машину с самолетом и улетел на большой скорости в кювет, в результате чего джип сильно пострадал. Джему, находившемуся в запое после ультиматума Ишаева, он сказал, что машину лишь слегка поцарапал, но, зная, что ему нужен повод для войны, сообщил, что в автомастерской, где ее ремонтировали после аварии, обнаружили на днище старую вмятину. Из этого следует, что на ней ездили в Хабаровске. Джем за это зацепился и сказал: «Раз так, пусть Пудель отдаст взамен свой новый джип».

Японский джип «Land Cruiser», о котором упомянул Джем, мне подарили незадолго до того коммерсанты, которым я помог вернуть невозвратный долг. Легковых машин, на которых ездили мои люди, у меня было тогда много, но джип был единственный. Джем знал, что никто на его машине в Хабаровске не ездил, но ему нужен был повод для конфликта, и он его с подачи Стрелы получил. Зная мой характер, он был уверен, что я скорее сожгу свой джип, чем отдам ему при таких обстоятельствах, и в результате этого появлялся повод для конфликта и войны.

Если бы по моей вине пострадала машина (как получилось у Стрелы), то я, не задумываясь, предложил бы взамен равнозначную, но этого не было. Сахно попросил найти человека, на которого ее можно оформить, и я ему в этом помог, ни о чем другом мы с ним не договаривались. В Хабаровске на этом джипе ездили только люди Сахно и Стрелы, более того, он далеко не новый: когда Сахно приехал на нем в Хабаровск из Приморского края, на его спидометре были многие тысячи километров. Джем знал об этом, поэтому не стал разбираться, откуда появилась старая вмятина и была ли она вообще, а попросту объявил мне войну, чего от него добивался Ишаев.

Стрела и с ним еще несколько человек приехали в мой офис, когда меня не было в Хабаровске, и в грубой форме стали требовать у моих водителей, чтобы им отдали мой новый джип. Естественно, им никто ничего не отдал, но все понимали, что Джем на этом не остановится. В связи с этим в Москву, где я в тот момент находился, вылетели люди из моего окружения, которые, получив от меня инструкции, тут же улетели обратно в Хабаровск, чтобы подготовиться до моего приезда к войне.

В тот раз я отсутствовал более месяца, и все это время занимался общественной, миротворческой и правозащитной деятельностью. Посетил Чеченскую и Ингушскую республики, а также Ростовскую область и Краснодарский край. Помимо прочего принимал участие в различных общественных мероприятиях в Москве. Джем все это время обрабатывал хабаровских авторитетов, чтобы они выступили против меня на его стороне. С ним старались не спорить, но и воевать со мной никто не хотел.

По установившейся уже традиции, если в городе возникали трения между спортивными, криминальными или национальными группировками, то не к Джему и его людям обращались, а ждали моего приезда. По приезду в Хабаровск я собирал общегородскую сходку (в своем ресторане или казино), и там разбирались все накопившиеся за время моего отсутствия вопросы.

В тот раз я прилетел в Хабаровск 18 декабря в сопровождении трех телохранителей из московской охранной фирмы, которые имели при себе официальное огнестрельное оружие (пистолеты ПМ). Прямо из аэропорта приехал в свой офис, где меня ждали мои люди и лидеры нескольких спортивных группировок. Выработав план действий на случай непредвиденных обстоятельств и наметив общегородскую сходку на 20 декабря, все разъехались, чтобы подготовиться к намечавшимся событиям.

Как и было запланировано, 20 декабря к 12 часам дня, в моем казино собрались почти все спортивные и казачьи лидеры, а также некоторые криминальные авторитеты и представители чеченской и азербайджанской диаспор, в общем – человек 50–60.

Минут через тридцать в казино позвонил из Комсомольска Джем, узнавший о городской сходке. В процессе телефонного разговора он высказал мне претензии за свой джип, и заявил в грубой форме, что будет лучше, если я уеду из Дальнего Востока совсем. А когда я попытался внести ясность в ситуацию с джипом, – наговорил оскорблений и пообещал приехать в Хабаровск, чтобы со мной расправиться, хотя я ему не грубил. Содержание этого разговора я передал тем, кто пришел на городскую сходку, и все как один заявили, что они на моей стороне.

Джем не хотел войны со мной, но страх перед Ишаевым и Баланевым был сильнее. Пойдя на открытый конфликт, он надеялся на свой воровской титул (ибо по воровским законам криминальный мир обязан был его поддержать) и на помощь официальных властей (которые его на войну со мной толкали). Он рассчитывал, что криминальные авторитеты в Хабаровске встанут на его сторону, а казаки и спортсмены побоятся пойти на открытый конфликт одновременно и с криминальным миром, и с официальной властью. Однако все получилось иначе.

Уже через несколько часов после нашего разговора с Джемом по телефону в моем офисе собралось большое количество казаков, а также лидеры всех спортивных городских группировок и ряд уличных авторитетов, считавших, что Джем поступил неправильно, выступив на стороне коррумпированных властей. Они говорили: «Володя, мы видели, как много хорошего ты сделал для воров в законе и Джема в частности, и если он в угоду властям поступил так с тобой, то мы не хотим с ним иметь ничего общего».

Когда поздним вечером 20 декабря Джем приехал со своей командой в Хабаровск, чтобы навести со мной разборки, то его и тех, кто за ним стоял, ждало разочарование. На мою сторону встали тысячи готовых к войне людей, возле Джема оказалось лишь несколько десятков уличных хулиганов (не считая приехавших с ним из Комсомольска), из которых воевать со мной не хотел никто.

Я находился в своем офисе, но благодаря поступавшей со всех сторон информации знал почти все, что творилось в городе. Рядом со мной были одетые по форме с нагайками и шашками казаки и наиболее приближенные ко мне люди, порядка двухсот человек. Более тысячи спортсменов рассредоточились в спортзалах, офисах и других местах, недалеко от места моего нахождения, а для связи при мне находились их представители с рациями и телефонами.

Все были вооружены, некоторые имели огнестрельное оружие, и это меня беспокоило. С одной стороны, я был благодарен всем, кто поддержал меня, а значит и «Единство», но с другой стороны, опасался, что ситуация может выйти из-под контроля, и как показало время, – не напрасно.

В мой офис из разных мест поступали нужные сведения. Многие офицеры милиции и представители разных уровней власти, недовольные действиями Ишаева, Баланева и их окружения, были тайно на нашей стороне. Открыто против своего начальства, они выступить боялись, но информацию через знакомых казаков, предпринимателей и спортсменов передавали с удовольствием.

Вскоре стало ясно, что краевые власти, зная, что может возникнуть стрельба, взрывы гранат и кровопролитие, не собирались это останавливать. Из Комсомольска в Хабаровск вела одна автомобильная дорога, и один раз в сутки приходил утром поезд. В краевом УВД знали Джема и его приближенных в лицо, и могли их остановить, но этого не сделали, более того, разрешили им свободно передвигаться по Хабаровску.

Помимо прочего нам стало известно, что краевые власти постараются по любому толкнуть Джема на открытый конфликт, чтобы появился повод спецподразделениям милиции напасть на мой офис. Пострадавших спишут на криминальные разборки. Меня уничтожат однозначно, и если не удастся это сделать при нападении спецназа, то решат этот вопрос в тюрьме. Слишком большой головной болью я являлся для Ишаева, Баланева и их преступного окружения.

Положение сложилось критическое. Все, находившиеся рядом со мной, оказались заложниками возникшей ситуации. Стоило кому-то спровоцировать возле моего офиса конфликт (а именно к этому все подводилось), как тут же на нас обрушилась бы вся мощь и сила краевых властей, в подчинении у которых находились армия, милиция и спецслужбы. Ишаев и Баланев во избежание ответственности срочно улетели из Хабаровска, положившись на своих подчиненных, что подтвердило наши худшие опасения.

Джем приехал в Хабаровск в ночь с 20 на 21 декабря. Информацию о планах Ишаева и Баланева я получил еще днем, и сразу же наметил действия, которые должны были эти планы нейтрализовать. Первым делом мы объявили чрезвычайный совет атаманов «Уссурийского казачьего войска» со срочным сбором в моем офисе, и оповестили об этом по телефону атаманов всех отделов и станиц Хабаровского и Приморского краев. Затем из офиса убрали всех, к кому можно было зацепиться с точки зрения закона.

Когда со мной остались лишь казаки, несколько членов правления «Единства» и по одному человеку для связи от каждой спортивной группировки (в общем, около ста человек), я сел на телефон и, обзвонив нужных мне людей, рассказал им о готовящейся провокации с упоминанием конкретных фактов имен и фамилий. В частности позвонил в Новочеркасск Верховному атаману СКВРиЗ Виктору Ратиеву (заместителем которого являлся) и в Москву председателю комиссии по правам человека Общественной палаты при президенте России (членом которой я тогда уже был) Михаилу Арутюнову.

Все телефоны в моем офисе прослушивались людьми Ишаева и Баланева, и то, что они услышали, их не обрадовало. Ситуация из криминальной, как они ее пытались преподнести, перешла в политическую, и более того, вышла на всеобщее обозрение. Ибо мои сторонники, находящиеся в Москве и других регионах России подключили к этим событиям большое количество серьезных людей и организаций.

Помимо этого, вице-президент «Единства» Александр Сергеев, казачий атаман Николай Шовкун и священник старообрядческой церкви из Приморского края отец Валерий выступили вечером по телевидению «Амур» и рассказали жителям хабаровского края о попытке краевых властей натравить на меня, «Единство» и казачество, лидеров криминального мира. В детали не углублялись, но, опираясь на это заявление, мы могли потом раскрутить этот вопрос на высоком общественно-политическом уровне.

Краевые власти хотели вывернуть ситуацию так, будто криминальные структуры (включая «Единство» и «Уссурийское казачье войско») воевали за сферу влияния, а подразделения милиции их остановили. Жертвы списали бы на противоборствующие стороны, и попробуй потом докажи обратное. Но после выступления представителей «Единства» и казачества по телевидению ситуация изменилась не в пользу начальства.

Поздно вечером к воротам моего офиса для выяснения обстановки подъехал в сопровождении нескольких человек Витя Кисель, которого Джем за полгода до этих событий назначил ответственным за криминальный мир Хабаровска. Я распорядился впустить его и двух уличных авторитетов, с которыми у меня были до этого хорошие отношения, на территорию офиса, чтобы они смогли убедиться, что здесь находятся готовые к войне казаки, и Джема никто не боится.

Пока я разговаривал с гостями, в офисе собрались в течение двадцати минут лидеры почти всех, имеющихся в городе спортивных группировок, которые узнали о приезде Киселя. Они все как один заявили ему, что их люди находятся в готовности и ждут лишь сигнала, чтобы выступить против Джема и тех, кто окажется на его стороне.

После того как Кисель и сопровождавшие его лица убедились, что о войне со мной не может быть и речи, я объяснил им, что через Джема, идущего на поводу у властей, их втянули в политику. Более того, они оказались инструментом, при помощи которого краевые власти хотят ввести в игру специальные милицейские подразделения, после чего пострадают все, как с нашей стороны, так и со стороны Джема.

Расстались хорошо, воевать со мной никто из них не хотел, поэтому по возвращении в свой лагерь они, ничего не скрывая, рассказали Джему и его окружению все, что увидели и услышали в моем офисе. После этого вопрос о военных действиях закрылся сам собой, ибо всем стало ясно, в том числе и коррумпированной власти, что моим противникам здесь ничего не светит. Ночь прошла без эксцессов.

Весь следующий день Джем ездил по городу в сопровождении нескольких десятков человек и встречался со спортивными и казачьими лидерами. В процессе разговоров он пытался их убедить, что возникший конфликт – это наше с ним личное дело, казаков и спортсменов не касающееся. А также говорил, что тех, кто меня поддерживает, ждет суровое наказание, ибо это расценивается как противодействие всем ворам в законе. Но его слова всерьез не принимали, так как всем было ясно, что Джем проиграл.

Местные власти все это время пока он мотался по городу и настраивал против меня людей, делали вид, что ничего не происходит, хотя он ездил, не скрываясь, и далеко не один. К концу дня, когда окончательно стало ясно, что Джему в Хабаровске ничего не светит, он в расстроенных чувствах укатил со всей своей командой в Комсомольск.

Поражение Джема явилось большим ударом для всей ишаево-баланевской команды, которая стояла за его спиной, ибо инициатива в Хабаровском крае переходила почти по всем позициям ко мне. В общественно-политическом отношении краевые начальники мне не могли ничего сделать, после того, как стал заместителем Верховного атамана СКВРиЗ и членом комиссии по правам человека общественной палаты при президенте России. А надежда одолеть меня при помощи криминальных авторитетов провалилась.

Джем, потеряв позиции в Хабаровске, терял их и на всем Дальнем Востоке, ибо Хабаровск по географическому и политическому положению являлся центром дальневосточного региона. Поднимая в свое время общаковое движение, я исколесил весь Дальний Восток и был знаком со многими спортивными и уличными лидерами. В общении с людьми не ставил себя выше других, несмотря на большой вес в криминальном мире, и строил свои отношения на честности, порядочности и справедливости.

О том, что я создал движение «Единство», которому Хабаровские власти объявили войну, знали на Дальнем Востоке многие. Почти все считали, что я обречен на поражение, но в то же время относились ко мне с уважением, и с интересом наблюдали за ходом событий. Весть о том, что Джем, затеявший со мной войну по указанию властей, потерпел поражение, распространилась по Дальнему Востоку моментально. Казаки и спортсмены в соседних краях и областях, общающиеся между собой, встали на мою сторону, не задумываясь. Из уличных авторитетов Джема тоже многие не поддержали, считая, что он поступил неправильно, выступив на стороне властей и милиции, чего по воровским законам не имел права делать.

В тот момент я мог реально заблокировать его в Комсомольске и закрыть для него весь Дальний Восток, но от окончательного поражения его спасли Ишаев и Баланев, для которых это означало собственное поражение. И после этого всем стало ясно уже окончательно, что между хабаровскими властями и криминальными авторитетами существует связь, которая ранее скрывалась. Всех, становившихся на сторону Джема, краевые власти открыто поддерживали, а моих сторонников подвергали гонениям.

Ко мне приходили лидеры спортивных группировок и другие, уважаемые в городе и крае люди, которые спрашивали: «Что нам делать? Появились списки, где указаны наши фамилии. Мы попали под жесткий прессинг со стороны хабаровских властей. Люди, стоящие за нами, оказались тоже под ударом. Мы тебя знаем, уважаем и готовы во всем поддержать, но ситуация из уличной переросла в политическую. Ты воюешь не с Джемом и его окружением, а с системой, которая сложилась по всей стране. Здесь мы бессильны. Скажи, что нам делать?».

Мне было горько и обидно, но я всем говорил: «Отходите в сторону сами и уводите из-под удара своих людей. В сложившейся ситуации вы мне ничем не поможете, так же, как и я не смогу вам ничем помочь. Обо мне не беспокойтесь. Я свой путь выбрал сознательно и пойду по нему до конца».

В тот момент у меня не было выбора. Мое время еще не пришло. Не обладая земной властью (которая находилась под контролем служителей дьявола), я не мог защитить людей, вставших на мою сторону, от тех, кто ею обладал без меры, и, исходя из этого, не имел права требовать от них невозможного.

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж 

ГЛАВА 50

ПУБЛИЧНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

Публичное заявление, сделанное сторонниками «Единства» 20 декабря через телевидение «Амур», вызвало большой резонанс и кучу вопросов. С одной стороны официальная власть, с которой глупо спорить, с другой – общественная организация во главе с бывшим криминальным авторитетом, который непонятно чего добивается. Обычно в таких случаях люди обращаются к средствам массовой информации и уже после этого делают окончательные выводы. Ниже ознакомлю с газетными публикациями, которые дают этим событиям разные оценки.

“Приамурские ведомости”, 27 декабря 1994 г.

ПО СЛЕДАМ ОДНОЙ СЕНСАЦИИ

Прямо-таки с сенсационным заявлением выступил 20 декабря с. г. по хабаровскому каналу ТВА вице-президент небезызвестной в краевом центре организации “Единство” Александр Сергеев – о якобы готовящейся провокации со стороны милиции по отношению к президенту “Единства” Владимиру Податеву.

Дополнительную пикантность этому заявлению придавало еще и то обстоятельство, что для выхода в эфир А. Сергеева пришлось прервать показ зарубежного кинобоевика. К тому же вице-президента “Единства” на телеэкране поддержали некто отец Валерий, дальневосточный казацкий священник, и атаман казаков станицы Гаровская Н. Шовкун. Правда, и главный выступающий, и его ассистенты говорили как-то мало понятно. Отец Валерий вообще вел речь о ритуальном убийстве В. Податева?!

Словом, тумана в этой сенсации предостаточно, что, судя по всему, и взволновало многих хабаровчан, позвонивших к нам в редакцию. Тем более, что многие из них и сегодня всю деятельность В. Податева связывают с его криминальным прошлым, когда в уголовном мире он получил прозвище Пудель.

Прежде всего я связался с А. Сергеевым и попросил прояснить читателям “ПВ” суть его заявления и сотоварищей. – Полагаю, что работникам УВД края пора уже осознать, что В. Податев стал известным человеком не только в Хабаровске, но и в России, и за рубежом, – сказал А. Сергеев. – Филиалы нашей общественной организации “Единство” созданы в США, Канаде, Франции, Испании и в других странах. В последнее время мы несколько отстранились от благотворительности, которая была присуща нашей организации, и сосредоточили свое внимание на правозащитной деятельности, чем, оказывается, доставили массу хлопот милиции и правоохранительным органам, пошатнули и без того их слабый авторитет. Не случайно на недавнем собрании общественности города хабаровчане потребовали отставки начальника УВД края генерала В. Баланева и прокурора края В. Богомолова.

В. Податев, акцентировал мое внимание А. Сергеев, является членом комиссии по правам человека Общественной палаты при президенте России, заместителем верховного атамана Союза казачьих войск России и зарубежья, а также членом ЦК независимых профсоюзов. Он уже политик.

На вопрос, кто и почему решил устранить В. Податева, А. Сергеев посоветовал мне спросить об этом в УВД края.

Исполняющий обязанности начальника УВД края полковник Анатолий Золотарев в беседе со мной был лаконичным. Заявление А. Сергеева, отметил он, мы расцениваем как оскорбительный выпад против милиции, которого она не заслуживает. Заявление беспочвенное, и ему будет дана правовая оценка прокуратурой края. Пока замечу одно, сказал А. Золотарев, что ничего незаконного против В. Податева милицией не предпринималось.

А вот мнение о взбудоражившей хабаровчан истории руководителя подразделения по общественным связям Федеральной службы контрразведки по Хабаровскому краю Сергея Демичева.

– Несомненно, что сегодня происходят трения между криминальными группировками в крае и в Хабаровске, – говорит С. Демичев. – Связано это с перераспределением функций в этой среде, желанием так называемых авторитетов уголовного мира взять территории под свой контроль. Нечто подобное задумывалось в эти дни, о которых мы говорим, и в Хабаровске. Так что заявление А. Сергеева нельзя считать совсем беспочвенным. Эта ситуация находится под контролем нашего ведомства.

Так могли или нет в Хабаровске в ночь с 20 на 21декабря прозвучать выстрелы и пролиться кровь, о чем встревоженно говорили телезаявители? Кто и чьими руками хотел убрать В. Податева? Кто и с какими криминальными группировками хотел стравить его и “Единство”, а в итоге и казачество (не забудем один из титулов В. Податева)? А может быть, это преждевременная паника?

Вопросов много. Попытаюсь высказать несколько собственных мнений по этому поводу, опираясь на информацию некоторых наших источников.

Я далек от желания говорить комплименты В. Податеву, но факт остается фактом – сегодня к нему, в “Единство”, вынуждены идти искать защиту и помощь многие униженные, обиженные, оскорбленные, обворованные, так как не верят больше никому – ни милиции, ни прокуратуре, ни суду, демонстрирующим свою неспособность справиться со шквалом выплеснувшейся на нас преступности, а порой и отгораживающимся от бед простых людей, хотя, не будем забывать, живут они за счет налогоплательщиков. Другое дело, каким образом устанавливает “справедливость” В. Податев, – кулаком или словом, нарушает при этом закон или нет. Вот в этом и других методах деятельности “Единства” и должны были уже давно разобраться правоохранительные органы.

Относиться же негативно к В. Податеву за то, что он был Пуделем и понес за это наказание, юридически несостоятельно. А то, что сегодня В. Податев остается не любимцем у нашей милиции, тоже факт. Полгода назад организация “Единство”, которую милиция считает преступным формированием, обратилась в суд за защитой чести и достоинства. Этому процессу еще не видно ни конца, ни края. В чем, справедливости ради отмечу, по разным причинам повинны обе стороны – и истец, и ответчик. Интересно, сможет ли “Единство”, именующее себя правозащитной организацией, защитить в суде хотя бы свои права? Впрочем, это к слову.

А теперь верну читателя к безусловно ключевой в разговоре со мной фразе А. Сергеева: “Он (В. Податев) уже политик”. С этим утверждением, пожалуй, можно согласиться, имея в виду не только титулы В. Податева, но и ряд других фактов, о которых уже писали “ПВ”. Напомню их: телепередача Российского телевидения, в которой разговор о преступности в крае ведут на равных губернатор В. Ишаев и В. Податев; телесюжет, показанный по ТВА, когда В. Податев стоит чуть ли не рядом с Б. Ельциным при вручении Президенту России казаками древней иконы; поездка В. Податева в Швейцарию с миссией правозащитника – прием в комиссии ООН по правам человека. А недавно в составе представительной миротворческой делегации он побывал в Чечне. Говорят, скоро ТВА нам покажет об этом фильм – очередной из телесериала о деятельности В. Податева.

Политик – человек, который всегда стремится к обладанию властью. Это аксиома. И, конечно же, В. Податев в этом смысле не исключение. А вот это обстоятельство и тревожит многих – прежде всего тех, кто сегодня у власти; его бывших подельников, с которыми, наверное, он уже не желает знаться (как высоко взлетел Пудель!); рядовых граждан, которые по-прежнему воспринимают В. Податева как Пуделя. Словом, лидер “Единства” сегодня неудобен многим…

Пока Хабаровск миновали крупные преступные разборки, которые прокатились по западным городам России, да и рядом с нами гремели выстрелы – во Владивостоке и Находке. Там, как свидетельствуют компетентные органы, причастными к правовым событиям были и политики. Как бы и нам через Податева-Пуделя не оказаться втянутыми заинтересованными лицами в криминально-политическую разборку, после чего прольется большая кровь, в первую очередь простых людей.

Михаил КОЛБАСКО

Комментировать статью не буду, ибо здесь все понятно, и ознакомлю с другой публикацией, появившейся в газете «Хабаровский экспресс» несколько позже. Четыре месяца назад эта газета достаточно резко отозвалась о краевых начальниках, причастных к хищениям и злоупотреблениям (см. главу «Губернатор Ишаев и пороки власти»). Но, когда начальники это дело замяли, и запустили под пресс неугодных, «Хабаровский экспресс» изменил свою политику и кинулся в угоду начальству на меня и «Единство».

Смысл публикации сводится к тому, что в основе конфликта лежит не политическое противостояние между коррумпированной властью и правозащитной организацией «Единство», а криминальные разборки между преступными группами.

“Хабаровский экспресс”, 7 января 1995 г.

“ПУДЕЛЬ” СПАСАЕТСЯ МОСКОВСКОЙ ОХРАНОЙ ОТ “ДЖЕМА”

“Сегодня у нас в крае действуют 73 организованные преступные группы. Есть сведения о 74 уголовных лидерах, в том числе и семи так называемых “ворах в законе”, один из них – Е. П. Васин по кличке “Джем” возглавляет преступное сообщество регионального значения “общак”. По данным из милицейских источников, произошла смена ответственного за хабаровскую часть общака. От этой хлопотной обязанности устранился, говорят, по собственной просьбе Владимир Податев, известный в криминальном мире как “Пудель”. В свое время г-н Податев организовал вслед за скандально известной ассоциацией “Свобода” так называемую благотворительную организацию “Единство”. Два московских “вора в законе”, побывав в Хабаровске, остановили выбор на Викторе Киселеве, взращенном в 1 микрорайоне, под кличкой “Кисель”. Чем чреваты подобные “кадровые” перемены? По мнению аналитиков, возможен передел сфер влияния в городе, т. к. стоящие за каждым лидером группировки имеют свой интерес…”

Этот прогноз, опубликованный в “Хабаровском Экспрессе” пять месяцев назад, похоже, начинает сбываться. Подтверждением может служить экстренное заявление, которое сделал по “независимому” ТВА громкоговоритель при “Единстве” Александр Сергеев. Он появился на экране заметно взволнованным, и суть его выступления можно было понять так: над Податевым нависла смертельная, без преувеличения, угроза: милиция хочет его устранить…

Между тем, по данным весьма осведомленных источников из правоохранительных органов, истинная причина взбудоражившего город заявления – совершенно иная.

Более того, милиция считает заявление пресс-секретаря “Единства” Александра Сергеева, а также выступавших вместе с ним неких священника и казацкого атамана, оскорбительным, а главное – не соответствующим действительности. Краевая прокуратура, не торопясь (как обычно в таких щекотливых ситуациях), занимается проверкой обоснованности выпадов, в то время как город полнится самой противоречивой информацией.

Известно о крупных разногласиях, давно тлевших между Податевым и Васиным, которые в те дни вдруг превратились в антагонистические. “Джем” высказал все, что он думает о “Пуделе”, и поручил убрать его своему протеже – “Киселю”. В их кругу слова обычно не расходятся с делом, и пришлось широко известному в Хабаровске человеку, политику, о котором снимаются фильмы и телепередачи, принять меры личной безопасности. Из Москвы срочно прибыли для прикрытия лидера “Единства” четыре частных охранника, среди которых оказались бывшие работники КГБ и МВД. Но вскоре конфликт, неожиданно получивший столь широкий резонанс (возможно, именно потому и не вылившийся в кровавую разборку), удалось решить миром и – некоей весьма круглой суммой, оканчивающейся многими нулями…

Такой информацией поделился источник из правоохранительных органов, добавив, что милиция предлагала Владимиру Податеву взять его под свою охрану, как и любого гражданина, которому грозит опасность. Однако принять подобное “от ментов” тот отказался. По нашим сведениям, руководитель организации “Единство” уже продолжил исполнение своих рутинных обязанностей, а московская охрана, скорее всего, проведет новогоднюю ночь дома, в столице.

Получит ли эта ситуация продолжение? Что в ее основе? Возможен ли более крутой поворот событий? Вот информация к размышлению в виде мнения начальника Регионального управления по организованной преступности Николая Меновщикова, приведенного в его докладе на слушаниях в краевой Думе. “За последние годы произошел заметный сдвиг организованных преступных групп в сферу экономики и политики. Их лидеры, создав первоначальный капитал за счет преступной деятельности, вкладывают средства в коммерческие и иные предприятия, банки, приносящие устойчивую прибыль. Деятельность таких предприятий зачастую сопровождается подавлением конкурентов путем шантажа и угроз. Их формальная легальность облегчает контакты с представителями органов власти, чем создаются устойчивые коррумпированные связи во всех звеньях государственного аппарата”.

Хабаровск

Думаю, в комментариях эта статья не нуждается, ибо в ней все изложено понятно: организованные преступные группы резко сдвинулись за последние годы в сторону экономики и политики, а их лидеры, создавшие первоначальный капитал за счет преступной деятельности, выясняют между собой отношения и подавляют конкурентов.

Что тут непонятного? Готовый ответ на возникший между мной и Джемом конфликт, который решился миром лишь благодаря крупной сумме. Только непонятно, кто кому уплатил, и откуда взялись слова Николая Меновщикова, которых он в краевой Думе не говорил (о чем впоследствии сам заявил в одной из газет), непонятно и то, кто написал эту ложь, так как подписи под статьей не было.

Чуть позже в этой же газете напечатали еще несколько лживых и грязных очерков начальника пресс-службы УВД Баранова, который после прошлогоднего поражения в информационной войне с «Единством» решил отыграться. Ниже ознакомлю с выдержками из очередной его грязной пачкотни, и дам на это свои комментарии:

Хабаровский экспресс № 7, 11 февраля 1995 г.

“КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ” В ОПАЛЕ

Чего боится Владимир Петрович Податев, отставной “крестный отец”,
более известный в Хабаровске под кличкой “Пудель”.

«Податев громогласно оповестил хабаровчан, что он боится, через своих воспевал из “Единства” с помощью приспешников на “Телевидении Амура”. Заявил о своем страхе громко, со свойственным ему апломбом, приравняв свою жизнь к жизням тысяч людей в Сербии и Чечне. Каюсь, услышав этот вопль ужаса, я испытал чувство удовлетворенности: прямо по святому писанию, которое так любит цитировать Владимир Петрович Податев и его окружение в “Единстве”, то, чем загонял под свое начало “Пудель” десятки, а возможно и сотни людей, чем удерживал их в подчинении, заставлял платить, – страх за свою жизнь и жизни близких – бумерангом возвратилось к нему».

Эти строки наглядно показывают внутреннюю сущность майора милиции Баранова. Человеку угрожает смертельная опасность, а он испытывает чувство удовлетворенности. Более того, врет не стесняясь. В телеобращении 20 декабря сторонники «Единства» в жесткой форме заявили о намечающейся провокации со стороны краевых властей и милиции и воплей ужаса не издавали. Лично я не делал никаких заявлений вообще.

«Из рассказов оперативных работников, встречавшихся с Пуделем после громкого его заявления, теперь известно, как боялся Пудель: в срочном порядке из Хабаровска была вывезена и укрыта его семья, сам Владимир Петрович, не доверяя своему окружению, все это время скрывался под охраной профессионалов, нанятых в Москве, и вылез на свет божий лишь только после того, как убедился, что сотрудники Регионального управления по организованной преступности (РУОП) и УВД края услышали его зов о помощи, взяли ситуацию под свой контроль – и расправа, в любой форме, ему не грозит».

Моя семья из Хабаровска не вывозилась, ибо в этом не было необходимости. Во-первых, моя квартира защищена двойными металлическими дверьми. Во-вторых, располагалась в пяти минутах езды от моего офиса, где было много вооруженных людей. И наконец, в-третьих, ситуация в городе находилась тогда под моим контролем, ибо более тысячи спортсменов, не говоря уже о казаках, дежурили недалеко от моего офиса в течение всей ночи, и были готовы выступить в любой момент против людей Джема.

В силовом отношении Джем и его люди меня не волновали, ибо соотношение в мою пользу было как минимум один к двадцати. Я опасался нападения спецподразделений милиции. И Баранов это знал. Знал он и то, что я никуда не прятался, и всю ночь с 20 по 21 декабря находился в своем офисе, а в остальные дни, как обычно, днем – в офисе, а ночью – дома. Единственное, в чем он прав, так это в том, что при мне действительно постоянно находилась вооруженная охрана. Да и не могло быть по-иному, ибо моей смерти тогда желали многие, включая самого Баранова.

«Так кого же или чего так испугался, еще вчера столь могущественный, глава “Единства”?

Предпринятая сотрудниками милиции проверка обоснованности его заявлений, тщательное расследование, проведенное прокуратурой края, показали: к страхам Пуделя милиция никакого отношения не имеет. Во время многочисленных встреч с представителями РУОП, УВД края и краевой прокуратуры Владимир Петрович и его соратники по “Единству” не смогли привести ни одного факта угрозы жизни со стороны сотрудников милиции. Как выяснилось, боялся Пудель совсем других людей – боялся “общака”. Того самого, с которым связан был много лет и в котором играл не последнюю скрипку, по крайней мере, до весны нынешнего года.

Как удалось установить работникам милиции, внешне суть конфликта между “общаком” и одним из бывших лидеров, возможно, с некоторыми неточностями выглядела так: в ознаменование дня рождения главного своего патрона “Джема” общак решил преподнести ему “крутую” иномарку. Закуплена она была загодя. В то время “Джем”, освобожденный от уголовной ответственности в связи с “предсмертным” своим состоянием, находился на операции в Германии, избавляясь от “смертельных” последствий своей болезни. Иномарка была определена под сохранность “Пуделя”».

О случае с джипом я рассказал в главе «Война с Джемом», поэтому повторяться не буду. Напомню коротко лишь основную суть. Эдик Сахно попросил найти человека, на которого можно оформить машину, и я ему в этом помог. Пообещав забрать ее через два дня, он исчез на полгода. Этот джип никакого отношения ко дню рождения Джема не имел, так как именно в этот день, 10 ноября, когда я поднял этот вопрос при Мисько в Комсомольске, Сахно предложил его через наш автомагазин продать.

«Однако Владимиру Петровичу, охваченному идеей создания себе имиджа видного общественно-политического деятеля, было явно не до надзора за сохранностью подарка своему другу и крестному сына. В итоге подарок что-то потерял в своей первоначальной ценности. Комсомольчане по этому поводу предъявили Владимиру Петровичу претензии, которые тот грубо отверг, забыв, что в еще недавно родном криминальном мире такое не прощается.

Реакция последовала незамедлительно: для выяснения отношений с грубияном комсомольчане стали формировать “бригаду”. Об этом стало известно Владимиру Петровичу. И он, хорошо зная нравы своих бывших сотоварищей, запаниковал».

Перед тем как забрать этот джип из Хабаровска, Стрела и приехавшие с ним люди его тщательно проверили и никаких изъянов не нашли. Нужен был повод для конфликта, и его придумали. А паниковать мне было не из чего. О намечавшейся войне с Джемом я знал за месяц до приезда в Хабаровск и успел к ней подготовиться. Но провокаций со стороны коррумпированных властей, действительно, опасался, и именно по этой причине произошло выступление сторонников «Единства» по телевидению.

“Так эта история выглядит внешне. Но, думается, у любого здравомыслящего человека возникает мысль, что суть конфликта много глубже, нежели телефонная ссора. Особенно, если учесть, что ссорящиеся стороны публично всегда заявляли о своем взаимном уважении, были без пяти минут родственниками. Еще совсем недавно я демонстрировал на экранах телевизоров видеокадры, в которых Джем объявлял Владимира Петровича “самым честным человеком” в Хабаровске и в крае. И вдруг...

Попробуем разобраться, что же стоит за этим “вдруг”.

Два года назад, проехав через всю Россию, известный кинорежиссер, публицист, просто – честный человек Станислав Сергеевич Говорухин пришел к выводу: в России идет криминальная революция…”

Видеокадры, где Джем называл меня самым честным человеком в Хабаровском крае, Баранов действительно демонстрировал вместе с другими материалами по краевому телевидению в феврале 1994 года в период информационной войны с целью очернить «Единство». Информация об этом имеется в главе «Интервью Джема», поэтому не буду в эту тему углубляться и коснусь размышлений Баранова о криминальной революции, где он находит место для меня, не упоминая при этом Джема.

«Совокупность этих политических, экономических причин, десятилетия правового вакуума, думается, и породили такое явление как наш “Пудель”…

Привлечение внимания общественности к процессу открытой легализации “теневых” денег, по сути, являлось нашим единственным оружием в противостоянии этому явлению. Так появился мой первый материал, в котором упоминалось имя Владимира Петровича. Так состоялось наше личное знакомство.

Во время этой беседы ни слова не было сказано о “божественном озарении”, снизошедшем на Владимира Петровича, зато много говорилось об идее примирения общества и преступности через силу его, “Пуделя”. Иными словами, Владимир Петрович не отрицал ни своих связей с криминальным миром, ни особого положения в нем, упирая лишь на то, что намерен положить свои силы на обуздание преступного мира Хабаровска, в чем милиция краевого центра, по его мнению, должна была всячески ему помогать.

УВД ни на какие сделки с “Пуделем” не пошло. Прежде всего, потому, что здесь работают профессионалы, которые хорошо знают, что “общак” контролирует от силы 10–15 процентов общего вала преступности. Все остальное – стихия, порождаемая социальными и прочими явлениями общественной жизни. Да и степень влияния на криминальный мир Владимир Петрович явно переоценивал…».

Баранов знал, что я давно отошел от криминального мира и за порядком в Хабаровске следил не от имени «общака», а от своего собственного, опираясь на казаков и спортсменов, и передергивал эту ситуацию сознательно. Единственное, в чем он прав, так это в том, что УВД в борьбе с уличным беспределом мне не помогало, а мешало.

«Но тогда, в 1991–93 годах, в идеи Владимира Петровича верили.

Верили не только мои собратья журналисты, но и многие ведущие коммерсанты, представители исполнительной и законодательной властей края. В самом деле, весьма соблазнительным казалось не тратить средств “дырявого бюджета” на милицию, ее укрепление, а дать свободу “Пуделю” и его сподвижникам – и в городе тишина, покой. Не знаю, верил ли сам Владимир Петрович в осуществление им же самим сотворенного мифа, одно могу утверждать наверняка: от силовой подпорки он никогда не отказывался. Не случайно еще во времена ассоциации “Свобода” сначала в качестве подшефных, а затем в ранге охранного предприятия оказались спортсмены во главе с бывшим сотрудником колонии С. Конкиным. Они были непременными участниками почти всех “разборок”, которые проводил “Пудель”, став, по сути, его силовой опорой».

Силовая опора у меня действительно была, но не для того, чтобы творить зло, а чтобы со злом бороться. А что касается «Свободы», то после того как мы подали исковое заявление в суд на краевое УВД, ни одно обвинение в наш адрес не подтвердилось. Тогда по личной просьбе начальника УВД Баланева меня попросили это дело замять, пообещав «Свободу» больше не трогать. И вот сейчас Баранов вновь затронул эту тему.

«Надеюсь, не без нашего участия ассоциация “Свобода” самоликвидируется, преобразуясь в акционерное общество “Свобода”. Две трети уставного фонда АО принадлежит семье Владимира Петровича. Он становится хозяином или совладельцем бывшего бара “Факел”, двух магазинов, гостиницы. Сравнительно недавно не имеющий за душой ни копейки денег “положенец” к своей квартире присоединяет еще одну, на той же лестничной площадке, возводит коттедж. Владимир Петрович пытается взять под свой контроль игорный бизнес».

Ассоциация «Свобода» не ликвидировалась, а переросла в акционерное общество, основным хозяином которого являлся я, так как это было мое детище. Бар «Факел» (из которого я сделал круглосуточный ресторан), ряд магазинов и гостиница никакого отношения к «Свободе» не имели и числились за другими моими фирмами. Игорный бизнес уже давно находился под моим контролем. В Хабаровске было всего два казино, и я являлся их основным учредителем, все игровые автоматы в городе принадлежали также мне и моим компаньонам.

«Однако экономический анализ официальных отчетов его предприятий никак не объясняет и по сей день образа его жизни, происхождения тех средств, которые вывозятся в Москву, передаются Верховному атаману одного из направлений в российском казачестве Ратиеву, тратятся на создание общественной организации под названием “Уссурийское казачье войско” ратиевского полка. Только в прошлом году Владимир Петрович с семьей совершает круиз с заходом и отдыхом на Кипре, едет в Женеву, посещает Нью-Йорк, где предположительно встречается с лидером преступного мира России “Япончиком”. Иными словами, его траты намного превосходят официальную доходную часть от собственных предприятий. А общественная организация “Единство” и вовсе числится в должниках у государства».

Каким образом Баранов сумел провести экономический анализ моих предприятий – непонятно. Почти все мои коммерческие фирмы были оформлены на подставных учредителей и официально показывали лишь малую часть прибыли. «Единство» не могло числиться должником у государства, ибо не занималось коммерцией, не имело прибылей, и не получало дотаций, зарплату сотрудникам я платил из своего кармана, благотворительные и культурные мероприятия проводил тоже за счет своих личных средств.

Казакам я помогал так же, как инвалидам, ветеранам, культуре, спорту и т. д. Хотя действительно в последнее время на развитие казачьего движения у меня уходило сил и средств многим больше чем на все остальное, но это мое личное дело. Я зарабатывал деньги не во вред другим и запускал их на благие цели, тогда как Ишаев, Баланев и им подобные грабили людей и расправлялись с неугодными, опираясь на систему власти.

«Диссонанс между доходами и расходами оказался настолько значительным, что в криминальных кругах получила хождение идея о том, что “Пудель” подкармливается одной из государственных структур. Вероятно, в том, что он подвергся остракизму, это обстоятельство сыграло не последнюю роль».

Сергей Баранов,
руководитель пресс-службы УВД края.

Подсчитав мои доходы и расходы, Баранов пришел к выводу, что меня подкармливает одна из государственных структур, имя которой не называет, но становится ясно, что это ФСК (по-старому КГБ, сейчас ФСБ). Баранов явно оправдывает свою фамилию. После развала СССР подобные структуры сами оказались без денег, и финансировать мою, далеко не малую, благотворительную деятельность им бы никто не позволил. А если бы и в самом деле нашлись люди, желающие мне помочь, то будь они из КГБ, МВД, ЦРУ, МВФ или НАТО, я бы от помощи не отказался. Но, к сожалению, подобные организации благотворительностью не занимаются.

А что касается спецслужб Хабаровского края, то в войне коррумпированных начальников с благотворительной и правозащитной организацией «Единство», они были не на нашей стороне. И доказательством тому служат высказывания руководителя подразделения по общественным связям Федеральной службы контрразведки по Хабаровскому краю Сергея Демичева, изложенные выше в статье «По следам одной сенсации»:

«Несомненно, что сегодня происходят трения между криминальными группировками в крае и в Хабаровске. Связано это с перераспределением функций в этой среде, желанием так называемых авторитетов уголовного мира взять территории под свой контроль. Нечто подобное задумывалось в эти дни, о которых мы говорим, и в Хабаровске. Так что заявление А. Сергеева нельзя считать совсем беспочвенным. Эта ситуация находится под контролем нашего ведомства».

Представитель спецслужбы Сергей Демичев заявил официально, что за конфликтом, возникшим 20 декабря, и выступлением по телевидению сторонников «Единства», стоят не коррумпированные власти и милиция, а криминальные разборки между уголовными авторитетами за контроль над территорией. И это не его личное мнение. В тех органах, где он работает, личные мнения публично не высказываются.

Да и не могло быть по-иному, ибо ворон ворону глаз не выклюет. Люди, находящиеся у власти, и ее обслуживающие, привыкли жить не по совести и чести, а исходя из мнения вышестоящего начальства. И чтобы это искоренить, нужно полностью изменить общественно-политическую систему и сознание людей. Как это можно сделать, я знаю, но это уже другая тема, которой коснусь чуть позже.

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

ГЛАВА 51

РАЗНЫЕ ПУТИ

В этой главе я расскажу о Николае Меновщикове и Сергее Баранове, которые, работая в одной системе МВД, встали на разные пути: один пошел к Свету, другой – в сторону тьмы. Кто, какой путь выбрал, читатель разберется сам.

Вначале ознакомлю с рассуждениями начальника пресс-службы УВД Баранова по поводу меня и «Единства», которые он вынес на всеобщее обозрение через газету «Хабаровский экспресс» в феврале 1995 года. Статья перегружена демагогией, поэтому изложу лишь те моменты, которые касаются лично меня, и дам на это свои комментарии:

“Хабаровский экспресс” 18.02.95 г.

“КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ” В ЛАБИРИНТЕ

«Мировая история содержит множество свидетельств достижения тем или иным криминальным лидером финансового успеха и неудовлетворенности этим самым успехом. Достигнув благополучия, такой лидер стремится к большему: к обладанию честным и уважаемым именем, чего ни за какие деньги не купить.

Владимир Петрович Податев, отставной “крестный отец”, более известный в Хабаровске под кличкой “Пудель”, в этом смысле не явился исключением. По сути на него и только на него работали и идея, и вся организация “Единство”. Рожденная как благотворительная, организация всюду в своих публичных выступлениях в качестве главного благотворителя выдвигает В. П. Податева. Он в центре внимания на застолье инвалидов, он произносит приветственные слова в застолье с ветеранами, он вручает подарки победителям спортсменам. И всюду эти благотворительные акции фиксируются иностранными журналистами...»

Общественная организация «Единство» появилась по моей инициативе, но работала не на меня, а для людей. Вначале я лишь финансировал и помогал организовывать культурные и благотворительные мероприятия, нигде себя не афишируя. Но, когда краевые власти стали поливать меня и «Единство» грязью, вынес эту деятельность на всеобщее обозрение и показал публично, чем мы на самом деле занимаемся.

Иностранные журналисты уделяли внимание моей деятельности всего три раза. Первый раз посетили Хабаровск сотрудники английского телевидения «ITN» летом 1993 года, с целью снять фильм о «Свободе». Второй раз они же, но в ином составе, приезжали в начале 1994 года, чтобы снять фильм о «Единстве». И осенью того же года у меня состоялись встречи с журналисткой из Швейцарии Иреной Брецна, вначале в Москве, а затем в Хабаровске.

Фильм о «Свободе» я не видел, и если судить по тому, что его от меня скрыли, – ничего хорошего там нет. Отрывки из второго фильма мне поймать удалось, но в нем рассказывалось не столько о «Единстве», сколько обо мне как о криминальном авторитете. То же самое произошло и с журналисткой из Швейцарии Иреной Брецна: в одном из швейцарских журналов, выходящем на немецком языке, она рассказала обо мне как о крестном отце русской мафии, причем в очень темных тонах.

Иных контактов с иностранными журналистами у меня не было, и для какой цели Баранов заострил внимание на этой теме – не совсем понятно. Хотя, если судить по предыдущей публикации, где он подводил к тому, что я нахожусь на содержании у российских спецслужб, то вполне возможно, что в этот раз он намекает на мою связь с иностранными спецслужбами, которые заинтересованы в поднятии моего имиджа.

«В срочном порядке “Единство” становится организацией правозащитной. Причем, если судить по выступлениям руководителей “Единства”, защищать хабаровчан они решили от милиции и от меня лично. Защищать весьма своеобразно: не выяснением всех обстоятельств на месте, а путем принятия заявлений и переправки их в Москву, мол, там когда-нибудь решится».

Баранов лукавит. Материалов по коррупции, хищениям и злоупотреблениям со стороны краевого начальства я в свое время, действительно, переправил в Москву немало, но и в Хабаровске в этом отношении была проведена работа большая. Во второй половине 1994 года «Единство» возобновило свои передачи через телевидение «Амур», в которых изобличался произвол чиновников, включая милицейских.

В одной из таких телепередач мы затронули тему квартирных махинаций, в которых был замешан непосредственно Баранов, и дали возможность людям, которые от него пострадали, рассказать жителям Хабаровского края, как он выкидывал их силой на улицу, незаконно. Затрагивали и другие вопросы, направленные на защиту простых граждан, но так как власть в Хабаровске находилась в руках преступников, этого для восстановления справедливости, оказалось недостаточно.

«Но так или иначе Владимир Петрович, фактически не защитив ни одного человека от “произвола властей и лично Баранова”, получает удостоверение члена общественной палаты по правам человека при Президенте России. И как знать, может, и осуществилась бы мечта Владимира Петровича и очистилось бы его имя от скверны совершенных им преступлений, если бы подножку не подставил родной криминальный мир, объявивший его изгоем...».

Баранов опять лукавит, ибо прекрасно знал, что чиновничьего произвола в городе и крае стало меньше после того, как мы стали выносить эту тему на всеобщее обозрение через телевидение. Знал он и то, что Джем и его окружение лишь инструмент в руках коррумпированных властей. Без поддержки губернатора и начальника краевой милиции воровским авторитетам в борьбе со мной ничего не светило. На моей стороне были почти все дальневосточные казаки и спортсмены, а также многие уличные авторитеты, недовольные политикой Джема.

«Весть о смене криминального лидера Хабаровска даже среди сотрудников правоохранительных органов была воспринята неоднозначно. Частью специалистов, имеющих непосредственное отношение к борьбе с организованной преступностью, как свершившийся факт, с которым хочешь или не хочешь, но нужно считаться. Частью с сожалением, ибо, что там ни говори, а “Пудель” был отчасти управляем и почти всегда предсказуем. Один из моих собеседников, назвавшийся сотрудником ФСК, как-то долго уверял меня, что прежний “крестный отец” много лучше “крестного отца” нынешнего, и неплохо было бы оказать Владимиру Петровичу помощь в воцарении на ниве криминала заново».

От титула криминального лидера я отказался добровольно в конце 1993 года после того, как создал организацию «Единство». Произошло это тогда, когда Джем находился в тюрьме. Об этом знали и в криминальном мире, и в милиции, а также упоминали в местных СМИ. Я хотел приносить людям пользу и не собирался загонять себя обратно в рамки криминального авторитета, где мои возможности были ограничены. Своими высказываниями, что какой-то сотрудник ФСК убеждал его в том, что неплохо бы мне помочь воцариться вновь на ниве криминала, Баранов опять намекает на мою связь со спецслужбами, а также переводит ситуацию из политической в криминальную.

«Эта идея получила распространение в коммерческих кругах, почувствовавших жесткость нового представителя “общака”. Даже такой бескомпромиссный противник “Пуделя”, как известный и уважаемый в городе спортсмен и коммерсант Евгений Исаков, в свое время даже от “общака” пострадавший, поднял своих спортсменов на защиту Владимира Петровича, когда возникла угроза его физического устранения. Мотив – с уничтожением Владимира Петровича руководители “общака” в Комсомольске получат возможность в полной мере диктовать свои условия Хабаровску.

Одного никто не может сказать: каким образом можно заставить преступный мир краевого центра вновь вступить под власть “управляемого” “Пуделя”... Как говорится, против природы, ее “объективных законов” не попрешь, а они сегодня действуют не в пользу Владимира Петровича».

Баранов снова и снова бьет в одну точку и вдалбливает в головы обывателей, что возникшая ситуация не политическая, а криминальная. При этом меня он преподносит как источник зла, а себя – в роли борца за справедливость, о чем открытым текстом говорит в своих демагогических и лживых рассуждениях:

«В жизни всегда приходится выбирать. Между темным и светлым, между честным путем и нечестным, между правдой и ложью. Этот выбор диктуется убеждениями человека, глубиной его нравственности и восприятия моральных принципов из общечеловеческой копилки духовности. И если говорить о сущности нашего с “Пуделем” противостояния, то кроется она в попытках Владимира Петровича доказать, что можно в этом мире быть “чуть-чуть криминальным”, что можно, образно говоря, одной рукой направляя воров, другой раздавать часть похищенного в виде милостыни с именем Бога на устах. И в моих потугах обосновать невозможность бытия “вором наполовину” либо насильником, который в момент насилия руководствуется высокими идейными соображениями. Или или. Третьего не дано...».

С тем, что в жизни приходится выбирать между темным и светлым, честным и нечестным, правдой и ложью, я полностью согласен и думаю, уже давно всем стало ясно, какой выбор сделал Баранов. А что касается тех людей, которых ему удалось своей ложью запутать, то ведь и отвечать придется в свое время не только за себя, но и за всех, кто благодаря его стараниям выбрал неправильный путь.

О нашем с ним противостоянии могу сказать одно – я никогда не смотрел на него как на серьезного противника, для меня он всегда был цепным псом, который кидается на людей по приказу своего хозяина, не задумываясь над тем, хорошо это или плохо. А излишнее внимание уделил ему с той целью, чтобы показать на конкретных примерах методы борьбы сил тьмы со Светом под прикрытием борьбы за закон и порядок.

Через два года после описанных выше событий Баранов получит статус депутата краевой думы и станет обманывать людей на еще более высоком уровне. И в этом нет ничего удивительного. Ибо власть земная находится в данное время под контролем дьявольских сил, а Баранов – один из слуг дьявола, и ложь – его главное оружие:

«Сразу после Нового года Владимир Петрович отбыл в Москву для участия в очередном заседании общественной палаты по правам человека при Президенте России. Уезжал в великом гневе, грозя по возвращении залить Хабаровск кровью своих бывших сподвижников, поснимать с должностей начальника УВД, прокурора края и даже губернатора. После возвращения прошло почти три недели. Нет пока крови. Молчит Москва. Но по-прежнему за двойными железными дверями под охраной наемников спит и ест Владимир Петрович. Словно вновь через несколько лет свободы оказался в тюрьме. Более комфортабельной, чем государственная, добровольной, но тюрьме...»

Сергей БАРАНОВ
Начальник пресс-службы краевого УВД

Конец статьи заслуживает особого внимания. Во-первых, Баранов проговаривается, что в основе конфликта лежат не только криминальные разборки, но и разногласия с краевой властью (начальником УВД, прокурором края и губернатором). Во-вторых, он утверждает, что я грозился залить Хабаровск кровью бывших сподвижников. С первым все ясно, об этом говорилось уже много, а на втором остановлюсь отдельно.

Несмотря на то, что в отношении меня и моего окружения допускалось много беспредела, я никогда не грозился залить кровью Хабаровск и запрещал своим сторонникам отвечать на силу силой. На нас сыпались угрозы и провокации, а мы терпели, надеясь на помощь из Москвы. Дошло до того, что за два дня до появления этой статьи, 16 февраля, был жестоко избит заместитель атамана «Уссурийского казачьего войска» Александр Машуков, более того, у него отобрали машину и все имевшиеся при нем документы. Кто это сделал, было известно, но я удержал казаков от применения силы, зная, что нас специально на это провоцируют.

Баранов тоже обо всем этом знал, поэтому и написал в своей статье, что я грозился залить Хабаровск кровью, рассчитывая на то, что у кого-то из окружавших меня людей сдадут нервы, и они допустят шаги, за которые можно будет зацепиться. Более того, он принимал непосредственное участие в провокациях с целью упрятать меня и наиболее приближенных ко мне людей в тюрьму. В качестве примера приведу случай.

20 февраля 1995 года, через два дня после появления его статьи, ко мне в кабинет зашел Георгий Никифоров (полномочный представитель Верховного атамана СКВРиЗ по дальней России), и рассказал, что один из казаков по фамилии Карагодин признался в том, что был завербован милицией. Я попросил пригласить Карагодина ко мне, и вот что от него услышал:

Завербовали его под угрозой заведения уголовного дела (за какой-то пустяк) сотрудники краевой милиции. Но самое интересное заключалось в том, что главным действующим лицом во всей этой истории оказался майор милиции Сергей Баранов. От Карагодина потребовали, чтобы он, если не хочет оказаться в тюрьме, докладывал обо всем, что происходит в моем офисе, сотруднику 6-го отдела старшему лейтенанту Загороднему или непосредственно Баранову.

Вначале Карагодин добросовестно снабжал их необходимой информацией, но когда на него стали давить и требовать, чтобы он подкинул в мой офис оружие, не выдержал и признался во всем казакам, после чего у него состоялся разговор с Никифоровым, а затем со мной. Он рассказал, что в тот момент, когда от него требовали подкинуть в мой офис оружие, присутствовали Загородний, Баранов, его заместитель по пресс-службе капитан Меркурьев и двое в штатском, которые, судя по тому, как к ним обращались остальные, занимали какие-то высокие должности.

Выслушав Карагодина, я у него спросил, сможет ли он рассказать все это перед видеокамерой и изложить письменно. Получив согласие, распорядился, чтобы срочно вызвали кинооператора из пресс-службы «Единства», и уже через час передо мной лежала видеокассета с подробным рассказом Карагодина, а также краткое письменное изложение в форме заявления на имя Георгия Никифорова, с которым ознакомлю ниже:

Представителю Верховного Атамана
СКВРиЗ Никифорову Г. А. от Хорунжего
Уссурийского казачьего войска
Карагодина Сергея Владимировича

Заявление

Я Карагодин Сергей Владимирович был завербован 6 отделом для доставки информации по деятельности “Единства”.

Я был завербован начальником пресс-группы УВД края Барановым С. и следователем 6 отдела Загородним.

Моя задача заключалась в доставке информации о деятельности организации “Единство”, конкретно о работе Никифорова Г. А., Податева В. П., Машукова А. А. и их окружения. Сколько человек находится в офисе, с кем встречаются и т. д.

По возможности подкинуть кому-нибудь из них оружие или его там спрятать для проведения провокации.

О всех добытых сведениях я должен был докладывать в 6 отдел.

Мною написано добровольно, без принуждения, все что мной написано верно.

20. 2. 95 /Подпись/

Под 6 отделом Карагодин подразумевал региональное управление по организованной преступности, возглавляемое полковником милиции Николаем Меновщиковым. Но сам Меновщиков об этом не знал. Я уже рассказывал о том, что именно вверенное ему ведомство «засветило» дела по «милицейским коттеджам» и «генеральской квартире», где фигурировали начальник УВД Баланев и губернатор Ишаев. Но, когда краевым начальникам удалось эти дела замять, все искатели правды подверглись репрессиям.

В результате, сотрудники РУОПа разделились на два лагеря: на тех, кто стремился к справедливости и поддерживал Меновщикова, и тех, кто встал на сторону коррумпированного начальства. Упомянутый выше старший лейтенант Загородний поддерживал проворовавшихся чиновников, поэтому и оказался в этой грязной роли. Личности остальных двоих, кроме Баранова и его помощника Меркурьева, нам узнать не удалось, но, судя по всему, они были из руководства краевого УВД.

На следующий день после исповеди Карагодина мы передали копии его показаний (видео и письменные) начальнику РУОПа Меновщикову, прокурору города Самойловичу и начальнику ФСК по Хабаровскому краю генералу Пирожняку, но ответов не получили. Пирожняк оказался на стороне Ишаева и Баланева, а Самойлович и Меновщиков находились под жестким прессом со стороны краевого начальства и не могли ничего предпринять. Аналогичные материалы я передал и в соответствующие органы в Москве, но кто-то наверху их затер.

Когда Карагодин предупредил нас о готовящейся провокации, сотрудники РУОПа находились в критическом положении. Меновщиков лишь один находился в юрисдикции Москвы, а все остальные подчинялись краевому начальству. В результате этого за короткое время всех его заместителей уволили или поставили в жесткие рамки. Ниже процитирую выдержку из газетной публикации, где упоминаются эти события:

“Молодой дальневосточник”, 24 июня 1995 г.

КРИМИНАЛ ПРАВИТ БАЛ?

Когда начальник УВД нашего края генерал-майор В. Баланев взялся объяснять личному составу управления, почему на выделенные из бюджета деньги он приобрел не несколько патрульных автомобилей, а один шикарный “шевролет” в качестве служебного, он не нашел других слов, как заявить во всеуслышание на селекторном совещании, что не может позволить, чтобы он, высокого ранга начальник, ездил в какой-то российской “Волге”, в то время, как “пудели” и прочие лидеры преступного мира раскатывают на великолепных иномарках…

Если верхние эшелоны власти стремятся жить “достойно” по образу и подобию “тех”, с кем призваны вести борьбу, почему их подчиненные должны иметь другие устремления? Иными словами возникает страшное по сути явление: общность экономических интересов между теми, кто ворует, и теми, кто, призван ловить воров.

Сегодня МВД пошло на то, чтобы в рамках управлений по организованной преступности создать специализированные подразделения по борьбе с коррупцией среди личного состава, в масштабах УВД сформированы специальные службы безопасности, так сказать, внутренняя охрана от самих себя. Но, как и в случае с “генералами” преступного мира, действует эта система безопасности только до определенного должностного уровня руководства, переходить который – себе дороже.

Примером такого рода может служить “доморощенное” наше дело “о милицейских коттеджах”. Нет смысла сейчас поднимать правовые и нравственные аспекты этого дела. Правда, прошел слух, что на этот раз Генеральная прокуратура России возобновила его производство. Но это только слух, ничем документально не подтвержденный. Иное дело – последствия для его участников.

По сути, и сам факт возбуждения дела “о милицейских коттеджах”, и широкое обсуждение его общественностью превратил наше региональное управление по организованной преступности и руководство УВД в непримиримых оппонентов. Уже уволены из органов внутренних дел Николай Стельмах и Сергей Мацаков, стоявшие у истоков возникновения этого дела. Уволены по вполне объективным основаниям – не придерешься, хотя, не прояви они столько активности в выяснении обстоятельств возникновения милицейских коттеджей, возможно, пусть с выговорами, но продолжали бы служить. На грани увольнения третий участник этого дела из рядов сотрудников РУОП Виктор Целищев. “За нарушение больничного режима, упущения в службе и невыполнение указания начальника…”. Первый заместитель начальника РУОП Юрий Колотвин был приказом по УВД предупрежден о неполном служебном соответствии.

Сегодня в суточных сводках УВД края можно найти упоминание обо всех, кто принимал участие в раскрытии того или иного преступления, но крайне редко появляются упоминания о сотрудниках РУОП. Подчиненные генерала В. Баланева хорошо знают: они в опале, про них в положительном смысле лучше не упоминать. Дело доходит до того, что руоповцам вообще отказывали в предоставлении копии суточных сводок УВД…

Парадокс же заключается в том, что сегодня по сути, только начальник РУОПа Н. Меновщиков находится вне юрисдикции краевого управления внутренних дел. Все кадровые вопросы, все проблемы следствия сотрудники управления по организованной преступности должны решать через УВД края. Как долго продлится эта явно ненормальная ситуация – никто сказать не может. Пока же руоповцы постигают старую истину: лучше не высовываться…

В том, что неудобные сотрудники крайУВД будут “поставлены на место”, сомневаться не приходится: сил, рычагов для этого более чем достаточно. И чревата эта “победа” весьма тревожными для общества последствиями: уже сегодня круг лиц, о которых запрещается даже говорить в связи с негативными проявлениями, весьма широк и все более расширяется…

(Соб. инф)

Эта статья еще раз подтверждает преступную политику краевых начальников, преследовавших корыстные цели. В борьбе со мной и «Единством» коррумпированные власти делали упор на мое криминальное прошлое, но как объяснить их нападки на тех, кто с криминалом борется?

Чтобы стало понятно, что такое РУОП и для какой цели он был создан, ознакомлю с выдержками из интервью полковника милиции Николая Меновщикова, напечатанного в феврале 1995 года в краевой газете «Тихоокеанская звезда». В частности там затрагивались и вопросы, касающиеся меня:

“Тихоокеанская звезда” 21 февраля 1995 г.

ГЛАВНЫЙ СПЕЦ ПО НАШЕЙ МАФИИ НЕ ДУМАЕТ, ЧТО ОНА БЕССМЕРТНА

Меновщиков Николай Артемьевич – начальник регионального управления по борьбе с организованной преступностью. 44 года, полковник милиции, окончил Хабаровскую высшую школу МВД. До назначения в РУОП 23 года проработал в уголовном розыске.

– Николай Артемьевич. Вопрос первый – самый простой. Откуда пошел РУОП?

– Все началось тогда, когда не только наши ученые, но и руководство страны убедились, что понятие “организованная преступность” относимо не к одному лишь “загнивающему” Западу – к нам тоже. Произошло это в 1990 году. И после этого в системе МВД СССР по регионам были созданы специальные управления по оргпреступности при уголовном розыске.

Затем в министерстве – но уже России – появляется так называемое шестое управление, а на местах, естественно, шестые отделы. С немногочисленным личным составом. В шестом отделе при УВД Хабаровского края, начальником которого я был назначен, число сотрудников, к примеру, не превышало десяти человек. Да и не представляли мы еще в то время толком, чем должны заниматься.

Чуть позже, когда МВД России окрепло, где-то в начале 93-го, вместо шестых отделов создаются оперативно-розыскные бюро. Уже с большей численностью и с более конкретными задачами. Но и тогда еще в моем бюро было не больше 40 сотрудников. Окончательно Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, в нынешнем его виде, формируется в конце 93-го.

– И что же оно собой представляет сегодня?

– Сегодняшняя численность РУОП – примерно 300 человек. Это исключительно офицерский состав. На Дальнем Востоке центром определен Хабаровск. На всех других территориях региона существуют просто управления – УОПы, подчиненные начальникам соответствующих УВД. А мы координируем их деятельность.

У нас в РУОПе имеются специализированные подразделения: по координации работы в регионе, по коррупции, по борьбе с вооруженной преступностью и бандитизмом, по анализу и контролю ситуации. И самое большое подразделение – около сотни подготовленных человек – силы быстрого реагирования. Это подразделение специализируется на освобождении захваченных вооруженными преступниками заложников, охране свидетелей, судей, прокуроров и, естественно, своих сотрудников.

Однако в ближайшее время структура нашего управления будет меняться. Сейчас мы состоим при УВД территории, т. е. Хабаровского края. Теперь поднимемся до уровня федеральной структуры. С сохранением всех своих подразделений, но с подчинением только непосредственно МВД. По-новому я являюсь заместителем начальника главка – начальником Дальневосточного РУОП…

– Давайте теперь поговорим о самой организованной преступности. Все о ней твердят у нас в крае, тем более РУОП имеется, но мало кто ее видел.

– Узаконенной расшифровки понятия “организованная преступность” до сих пор, к сожалению, так и нет. В моем понимании, это совокупность групп, созданных с целью наживы, преступного обогащения, обязательно с распределением ролей и определенными лидерами. А что такое лидер? Это человек из среды, как правило, ранее судимых. С более высоким, чем у обычных “урок”, интеллектом, организаторскими способностями, а поэтому – авторитет. Иначе “вор в законе”, хотя нынче лидерами иногда становятся и несудимые...

Что касается “воров в законе”, я возвращаюсь к начатому разговору, то у нас в крае их, по нашим сведениям, восемь. И это больше, чем в каких-либо других регионах...

– Вы сказали, что в нашем крае восемь “воров в законе”. А сколько из них приходится на Хабаровск?

– Нисколько.

– А как же небезызвестный Пудель, то бишь Владимир Петрович Податев?

– Да про него много говорят. Что вроде он авторитет. Но это неправда. Он был, так сказать, “положенцем”. Он корону на свою голову никогда не надевал.

– ?

– Ну, был судим. На самом деле 18 лет провел в местах лишения свободы. Но сегодня у него совсем другой круг. Создал “Единство”, потом его филиалы. Ко мне иногда приходит. Мы с ним чай пьем. Жалуется: я, говорит, уже полтора года не Пудель. Я – Владимир Петрович Податев.

– И, как сообщила газета “Известия”, он теперь действительно политический деятель?

– Мы звонили в этот комитет по защите прав человека общественной палаты при президенте России, где Податеву выдали членское удостоверение, даже ездили туда. У него действительно удостоверение на руках. Все законно, пристойно. Между прочим, очень зол он теперь на Бориса Резника и его газету. В том смысле, что считают они его по-прежнему уголовником.

– Значит, Резник не прав? Выходит Податев – положительный человек?

– Как сказать… Для кого-то положительный, для кого-то отрицательный. По-разному его можно воспринимать.

Вот, допустим, несколько месяцев назад мне начальник краевого УВД публично инкриминировал “заигрывание с преступным миром”. С тем же Податевым. Но вы сами посудите, если я больше 20 лет в уголовном розыске проработал, какое может быть заигрывание?…

– Кстати, говорят, что когда в Хабаровске по приглашению “Единства” был донской казачий атаман Ратиев, вы лично провожали его в аэропорту. Руку жали.

– Ладно – говорят, а то ведь иной раз и пишут. Не так давно одна хабаровская газета опубликовала статью – тоже про “Единство”, про преступность. А еще такие, примерно слова: “Как явствует из доклада краевой думе начальника РУОП Меновщикова...” Братцы мои, да никогда я в думе не выступал!

Будем считать, что про проводы Ратиева я вам ответил.

– По-вашему, Податев в преступном мире почти не котируется. А почему же тогда он должен волноваться за свою жизнь в качестве лидера, о чем во всеуслышание было заявлено его соратниками в Хабаровске не так давно по ТВА? Значит, есть борьба?

– Нет, по нашим данным, в Хабаровске у Податева врагов нет. Он раздражает Комсомольск.

У Джема 10 ноября был день рождения. Как положено, прибыли гости. С подарком. Решено было подарить ему от всей братвы “Джип”. А оказалось, что машина в плохом состоянии. Между тем, Пудель якобы отвечал за ее сохранность. Вот такая “ответственность”.

И вообще, пора уже перестать говорить про эту фигуру как мафиозную. Не надо здесь уподобляться пресс-службе краевого УВД во главе с Барановым...

Беседу записали
Алексей ШАБАНОВ, Игорь ШКОЛЬНИКОВ

Думаю, что в комментариях это интервью не нуждается. Начальник Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, который по роду своей деятельности знаком с этим вопросом более других, заявляет открыто, что уподобляться таким как Баранов и говорить обо мне как о мафиозной фигуре не надо.

Многие тогда думали так же, но мало у кого хватало смелости заявить об этом публично. Наживать врагов в лице начальства, и подвергаться через это репрессиям почти никто не рисковал. И я рад тому, что остались на фоне подлости, приспособленчества и предательства честные и порядочные люди, которые, несмотря на репрессии со стороны власть имущих, не боятся говорить правду там, где можно было промолчать.

Время подведения итогов уже близко. Будущее человечества принадлежит таким, как Николай Меновщиков. А у людей, подобных Ишаеву, Баланеву, Баранову и Джему, будущего нет, и никогда уже не будет, если не пересмотрят свое отношение к жизни.

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

ГЛАВА 52

МАСКИ СБРОШЕНЫ

После того как коррумпированные власти сбросили с себя маски праведников и объединились для борьбы со мной открыто с криминальным миром, Джем и его окружение стали очень быстро подминать под себя Хабаровск. Многим это не нравилось, но выступить против них означало в тот момент объявление войны Ишаеву и Баланеву.

Наиболее уязвимыми оказались сотрудники «Единства» и моих коммерческих структур. Их запугивали и предупреждали, что если не отойдут от меня по-хорошему, могут пострадать не только сами, но и их семьи. При мне находилась постоянно личная охрана из казаков и три человека из московской охранной фирмы с боевым оружием, но оградить всех своих людей от нападок, сыпавшихся со всех сторон, я не мог.

Видя, что бандиты и милиция в борьбе со мной заодно, многие сотрудники и компаньоны не выдерживали. Одни уходили по-хорошему, другие наносили вред. Наиболее ощутимым оказалось предательство Сергея Плотникова (президента «Единства») и Игоря Римера (ген. директора «Свободы»), с которыми меня связывали деловые отношения и личная дружба. Они знали уязвимые места в моей коммерческой деятельности.

В результате, к началу марта 1995 года моя экономика была парализована. Возле меня остались лишь казаки. Многие коммерсанты, спортивные лидеры и уличные авторитеты негласно поддерживали со мной связь, но в моем офисе не появлялись, опасаясь репрессий со стороны властей. На меня и мое окружение сыпались угрозы, провокации и нападки, а также предпринимались попытки меня физически устранить. Все делалось открыто, никто уже никого не стеснялся, маски были сброшены окончательно.

К удивлению многих, я не только не сдавался, но продолжал, как и раньше, проводить благотворительные и культурные мероприятия за счет продажи оставшегося с лучших времен имущества (коттеджа, магазинов, машин, гаражей и т. д.). А также регулярно выезжал в Москву для участия в работе комиссии по правам человека Общественной палаты при президенте России. При этом старался из Хабаровска надолго не отлучался, чтобы не оставлять своих сторонников одних.

В Общественной палате знали о событиях, происходящих в Хабаровске, от верховного атамана СКВРиЗ Ратиева, начальника главного штаба СКВРиЗ Камшилова, председателя свободных профсоюзов России Федорова, директора общественного центра содействия реформе уголовного правосудия в России Абрамкина и председателя консервативной партии России Убожко. Все они были не только членами Общественной палаты при президенте России, но членами «Единства», и посещали Хабаровск лично.

Мои сторонники в Общественной палате неоднократно обращались к руководителю администрации президента России С. Филатову с просьбой направить официальную комиссию в Хабаровск, но кто-то наверху этот вопрос тормозил. Вначале говорили, что на это нет денег, а когда я предложил поездку комиссии профинансировать, сказали, что этого делать нельзя, так как я заинтересованное лицо. Получился замкнутый круг.

В январе 1995 года в газете «Известия», которую читают в России и за рубежом, появилась заказная статья за подписью Бориса Резника, где говорилось, что «Единство» – это криминальная структура, а все, его поддерживающие, подкуплены. После этого из аппарата президента РФ стали давить на Общественную палату, чтобы от меня избавились. Но комиссия по правам человека, членом которой я являлся, наоборот, меня поддержала и потребовала привлечь газету «Известия» к ответу за клевету.

Когда мы подали заявление в суд на газету «Известия», они обрушили на меня и «Единство» еще больший поток грязи, а также подключили к этому иные центральные СМИ. В частности журналы «Огонек» и «Версия», газеты «Российская» и «Сегодня», телепередачи «Человек и закон» и «Совершенно секретно». И это не было случайным, ибо за этими нападками стояли грабители России (развалившие перед этим Советский Союз). О них я расскажу позднее, а сейчас вернусь к событиям в Хабаровске.

Получив поддержку со стороны официальных властей, сторонники Джема стали говорить открыто, что жить мне осталось недолго. И это были не пустые слова, ибо моей смерти тогда желали многие. Пытаясь их образумить, я говорил во всеуслышание, что остановить меня, а тем более уничтожить – невозможно. А также предупреждал, что все, встающие на моем пути, обречены на поражение, а перешедших за черту дозволенного, ждет уничтожение.

Над моими словами смеялись, считая, что выдаю желаемое за действительное, но я знал то, что другим не дано, и сожалел о близорукости людей, которые вопреки моим предостережениям оказались на стороне сил тьмы в борьбе со Светом (что равносильно самоуничтожению). Однако изменить ничего не мог, ибо согласно «Закону свободы выбора» каждый должен выбрать свой путь сам.

Наблюдательные люди уже и тогда замечали мою мистическую неуязвимость, а также трагические последствия, ожидавшие тех, кто причинял мне зло. Наглядным примером служили события с участием криминальных авторитетов: Чайника, Шута, Швала, Хозяйки, Ватулика, Яблочки, Бандита, Арсена, Таера и др. Время и люди разные, а сценарий и конец – один. Меня хотели унизить, растоптать, остановить, но получалось обратное. После поражения мне желали смерти – и сами получали смерть.

Происходили события и иного плана. Официальные власти поливали меня грязью через СМИ, подкидывали патроны и наркотики, проводили обыски и провокации с целью упрятать в тюрьму, но каким-то непостижимым для всех образом я выкручивался из всех, даже самых безнадежных, ситуаций, а желавшие мне зла оказывались в дерьме.

Когда в начале 1993 года краевая милиция накинулась всей своей мощью на меня и «Свободу», и всем казалось, что это конец, я говорил: «Свобода» выстоит, а желающие мне зла проиграют. Мне никто не верил. Прошло несколько месяцев, и все убедились, что я был прав. Начальник краевой милиции генерал Баланев попросил через полковника Меновщикова перемирия, пообещав меня и «Свободу» не трогать.

Когда в начале 1994 года мне и «Единству» объявили войну краевые власти во главе с губернатором, я говорил, что уничтожить «Единство» не удастся никому, а тех, кто встанет на моем пути, ждут серьезные проблемы. Через несколько месяцев у Ишаева, Баланева, Чечеватова, Иннокентия и других людей из их окружения, возникли, как и предупреждал, серьезные проблемы. Но основное наказание их ждет еще впереди.

Когда в начале 1995 года официальные власти для борьбы со мной объединились с криминальным миром, и последние заявляли открыто, что жить мне осталось недолго, я говорил в ответ, что произойдет обратное. После этого прошло много лет. Я жив, здоров и заканчиваю работу над «Книгой Жизни», которой суждено в ближайшее время сыграть заметную роль. Многих из тех, кого я предупреждал, уже нет в живых, остальным сейчас не до смеха, ибо поняли, что я не блефовал. Но это отдельная тема, которую раскрою подробно чуть позже, а сейчас вернусь к предыдущим событиям.

После того как на меня навалился криминальный мир совместно с коррумпированной властью, почти все мои сотрудники и компаньоны разбежались. Казаки, за небольшим исключением, остались со мной до конца.

Через разные СМИ людям внушали, что я, «Единство» и «Уссурийское казачье войско» связаны с криминалом, и за последними событиями стоят криминальные разборки. Люди Ишаева и Баланева старались это доказать и травили на нас уголовников с целью спровоцировать конфликты. Казаки, находившиеся в моем подчинении, рвались в бой с бандитами, которые при поддержке официальных властей обнаглели. Но я, понимая, что нас специально провоцируют на силовые действия, чтобы зацепиться с точки зрения закона, их удерживал.

Несмотря на угрозы, провокации и попытки меня физически устранить, я с остатками своих людей продержался до июля 1995 года. Но когда мои финансы иссякли, а изменений в лучшую сторону не произошло, свернул окончательно свою деятельность в Хабаровске и уехал в Подмосковье с целью начать работу над книгой, что собирался уже сделать давно, но не позволяли обстоятельства.

Когда моя «Книга Жизни» увидит свет в печатном виде, я объявлю войну агентам тьмы уже не в масштабе региона или страны, а на уровне всей планеты, ибо вопросы, затронутые мной ранее, – это лишь капля в океане зла, существующего сейчас в мире.

Мы живем в знаменательное время, ибо подошел момент подведения итогов. К этой последней и решающей битве Силы Света готовились давно. В канун наступления Новой эпохи все человечество разделится на два пути: одни устремятся к Свету, единству и общему благу, другие – к тьме, разделению и личному благополучию. После этого все темное и нечистое, противоречащее законам эволюции будет уничтожено.

О том, каким образом все это произойдет и в какой последовательности, я расскажу позднее. А сейчас вернусь к предыдущим событиям, и расскажу в последующих главах о методах борьбы сил тьмы со Светом, с которыми мне пришлось столкнуться лично.

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

ГЛАВА 53

ПРЕДАТЕЛЬСТВО

Как уже упоминал, Джема после освобождения из тюрьмы поставили перед выбором: либо объявляет мне войну и получает всестороннюю поддержку, либо возвращается в тюрьму. Естественно, он выбрал свободу, но оказался в очень сложном положении, так как многие знали, что в трудное для него время я помогал не только ему, но и его семье.

Помимо этого нужен был повод для конфликта. В противном случае криминальные авторитеты, и в первую очередь московские воры, с большинством из которых у меня сложились хорошие отношения, могли его не понять, ибо воевал я с властью и милицией, и по воровским законам никто не имел права мне в этом мешать.

Под моим контролем в Хабаровском крае находились тогда не только казаки и спортсмены, но и большинство криминальных авторитетов. За хабаровским общаком следили также мои ставленники. Джем, понимая, что я ему не по зубам, делал вид, что мы с ним друзья, но за моей спиной плел интриги с целью настроить против меня лидеров криминального мира и найти повод для конфликта. С другой стороны на меня нападали официальные власти, в результате чего я оказался под перекрестным огнем.

В декабре 1994 года Джем решился под давлением Ишаева и Баланева на войну со мной и потерпел поражение. После этого коррумпированные власти скинули с себя маски окончательно и поддержали криминальных авторитетов в борьбе со мной открыто. Наибольший вред в Хабаровске мне нанесли Плотников, Ример, Кисель и Беляй. Сказать однозначно, кто навредил больше, трудно, ибо работали они как одна команда, которая направлялась, с одной стороны, Ишаевым и Баланевым, с другой – Джемом.

Беляй был особо доверенным человеком Джема. Весной 1994 г. он прислал его в Хабаровск для закрепления своих позиций и через несколько месяцев сделал вором в законе. Киселя Джем поставил летом 1994 г. ответственным за общак и криминальный мир в Хабаровске. Плотников и Ример были коммерсантами и героями этих событий оказались потому, что являлись до этого моими друзьями и компаньонами. В этой главе, затрагивающей тему предательства, я расскажу в основном о них.

Сергея Плотникова во всей этой истории можно без сомнения назвать самой ключевой фигурой, ибо он играл роль связующего звена между официальной властью и криминальным миром, что делало его для Ишаева и Баланева незаменимым. Более того, до моего конфликта с губернатором он официально числился президентом “Единства”.

В детстве мы ходили с Сергеем в одну школу, только в разные классы. Личной дружбы не было, но знали друг друга хорошо. Моя мать дружила с матерью Плотникова до ее смерти. В 1992 году судьба свела нас с Сергеем вновь. Он занимался бизнесом, экспортировал лес за границу, но из-за разногласий с бывшими компаньонами дела у него шли плохо. В связи с тем, что его деятельность выходила за пределы Хабаровска, у него зачастую возникали проблемы, для решения которых он обращался ко мне. И я ему помогал.

Иногда для решения его вопросов мне приходилось выезжать с ним в разные города и порты, такие как Совгавань и Ванино, через которые он отправлял лес за границу. Я познакомил его со многими нужными людьми, и в первую очередь с криминальными авторитетами, включая Джема. К лету 1993 года он при моей поддержке стал одним из наиболее богатых и влиятельных людей на Дальнем Востоке.

В его дела с лесом и фирмы, созданные без моего участия, я не лез и соприкасался лишь с теми вопросами, где он просил о помощи. Со своей стороны, он помог мне в реализации моих планов по созданию казино и ряда других намеченных мной мероприятий. В его лице я нашел тогда друга, компаньона и помощника и как наиболее подходящему для этой цели человеку предложил летом 1993 года стать президентом только что созданной организации “Единство”. В тот момент это было престижно, и он, естественно, не отказался.

В начале 1994 года, будучи президентом “Единства”, Плотников стал депутатом краевой думы. Но когда губернатор объявил мне войну, заявил, что воевать с властью не собирается и отходит от “Единства” в сторону, заверив в том, что наши личные отношения не изменятся. Однако, как впоследствии выяснилось, чтобы доказать Ишаеву, что порвал со мной и “Единством” окончательно, он предложил себя в роли посредника между коррумпированной властью и криминальным миром. Когда-то я познакомил его с Джемом и другими авторитетами, и ему это пригодилось.

Когда Джем, напуганный моими успехами в Москве и неудачами краевого начальства в борьбе со мной, уделил мне в момент празднования своего дня рождения повышенное внимание, то именно Плотников приехал к нему на следующий день и поставил от имени Ишаева ультиматум: либо он объявляет мне войну и получает поддержку, либо возвращается в тюрьму по делу, которое не закрыто. После этого произошли события, описанные мной в главе “Война с Джемом”.

Вторым после Плотникова человеком, предательство которого было наиболее ощутимым, являлся Игорь Ример. Впервые судьба свела нас в 1988 году. Он возглавлял тогда небольшой строительный кооператив, который почти не давал доходов, а в личном плане имел неприятности со стороны бывших подельников, с которыми когда-то попал на скамью подсудимых за финансовые махинации, будучи бригадиром строителей.

Отбыв несколько лет на усиленном режиме, Ример в криминальном мире не котировался и воспринимался всеми как простой коммерсант. В момент нашего знакомства он попросил оградить его от нападок бывших подельников, которые требовали деньги за то, что якобы попали из-за него в тюрьму. И я ему помог. После разговора с криминальными авторитетами Шутом и Ашотом, через которых на Римера давили, эта тема закрылась.

После того как я решил его проблемы, дела у него быстро поправились. Через некоторое время я обратил внимание на его способности в коммерции, и когда в 1990 году возникла ассоциация “Свобода”, предложил возглавить коммерческий отдел. А в момент перехода в акционерное общество поставил его генеральным директором, в результате чего он стал одним из учредителей.

В АО “Свобода” было четыре учредителя, основные акции принадлежали мне, после меня наибольшее их количество находилось у Римера. В дальнейшем он стал моим компаньоном и в некоторых других фирмах. Подтянул я его вместе с Плотниковым и к игровому бизнесу, который находился в Хабаровске под моим контролем. Желающих поставить игровые автоматы и казино было немало, но я предупредил всех коммерсантов и авторитетов в городе, чтобы не пытались создать мне конкуренцию. И меня все поняли. Вступать со мной в конфронтацию никто не хотел.

Когда губернатор объявил войну “Единству”, Ример имел дивиденды с двух казино, с более чем сотни игровых автоматов, расположенных в лучших местах города, и ряда других наших совместных фирм. В первое время он хотя и боялся нападок со стороны краевых властей, но все же придерживался моей линии, поэтому несмотря на то, что “Свобода” к лету 1994 года прекратила свое существование, за ним остался в моем офисе один из лучших кабинетов.

В октябре 1994 года, когда меня не было в Хабаровске, Ример ввязался в какую-то сомнительную сделку и оказался по личному указанию Баланева в тюрьме. Дело не стоило выеденного яйца, и зацепились за него лишь потому, что через Римера, который считался моей правой рукой в коммерции, хотели добраться до меня. Однако из этого ничего не получилось, так как я к этому делу отношения не имел.

К моменту конфликта между мной и Джемом Ример отсидел в тюрьме два месяца. После событий 20-21 декабря его поставили через Плотникова перед выбором: либо остается в тюрьме и получает срок, либо выходит на свободу и, зная уязвимые места в моей экономике, помогает ее нейтрализовать. Как и следовало ожидать, Ример выбрал второе и в конце декабря оказался на свободе. А еще через несколько дней сказал мне, что нужно собраться по поводу игорного бизнеса. Вечером того же дня Ример, Плотников, Белокуров и я встретились в одном из наших казино.

О Вите Белокурове, с которым мы дружили с пятилетнего возраста, я рассказывал в главе “Из огня в пламя”. Напомню, что он был единственным кроме матери человеком, который помог мне после выхода на свободу. Естественно, я этого не забыл. И когда Витя по состоянию здоровья не мог больше работать на стройке, я пригласил его в качестве заместителя генерального директора в “Свободу”, а затем и учредителя. Впоследствии он стал моим компаньоном и в некоторых других фирмах, созданных по моей инициативе (включая оба казино и игровые автоматы, где я имел сорок процентов акций, а Ример, Плотников и он – по двадцать).

Когда мы собрались вчетвером, Плотников сказал, что у него был разговор с Ишаевым, в процессе которого тот заявил, что, если Податев останется в учредителях казино, он их закроет. Я понял, к чему он клонит, но решил уточнить. И получил ответ от Римера (из чего стало ясно, что они сговорились), что должен отойти от игорного бизнеса, ибо лучше потеряю я один, чем все четверо, не считая более сотни человек обслуживающего персонала. После этого они заявили, что не хотят наживать врагов в лице Ишаева, Баланева и Джема. Витя Белокуров молчал, из чего было видно, что ему этот разговор неприятен.

Выслушав Плотникова и Римера, я сказал: “Я не искал войны, ее мне навязали, и не хочу, чтобы из-за меня кто-то страдал. Игорный бизнес является для меня сейчас обузой, но отказываться от денег не собираюсь”. И предложил свою схему: “Делаем вид, что поссорились и не имеем общих дел, а негласно поддерживаем отношения и в личном плане, и в деловом”. Но Плотников с Римером не согласились, заявив, что это когда-нибудь выплывет, и они могут пострадать.

Я понял, что они решили порвать со мной отношения всерьез, и сказал: “Вы стоите сейчас перед выбором. С одной стороны человек, сделавший для вас много хорошего, с другой – те, у кого сила и власть. Судя по всему, вы готовы меня предать. В этом случае я потеряю друзей и деньги, вы потеряете будущее и жизнь”.

Затем обратился к Плотникову: “Сергей, я много раз просил устроить встречу с Ишаевым, чтобы не доводить дело до крайности. Но ты этого не сделал. Более того, ты утверждал, что Ишаев против меня и “Единства” ничего не замышляет, но на деле происходило обратное. Ты вел двойную игру. Имеешь ли право меня обвинять?”. Повернувшись к Римеру, я сказал: “Игорь, ты знаешь меня давно и помнишь, что происходило со всеми, кто желал мне зла. Вспомни Чайника, Шута, Ватулика, Хозяйку, Яблочку, Бандита и т. д. Не повторяйте их ошибок”.

Ответ получил от обоих: “Ты ненормальный, спустись на землю. То, о чем упоминаешь, случайность. Сейчас тебя ничто не спасет. Тебе вынесли приговор и воры, и власти. Если не убьют люди Джема, то посадят в тюрьму, а там все равно уничтожат. Единственный твой шанс остаться в живых – уехать из Хабаровска и потеряться”.

Не желая спорить, я сказал: “Кто выиграет в этой войне – покажет время. Свой путь я выбрал сознательно и пойду по нему до конца. Что касается наших отношений – решайте сами. Есть возможность расстаться не врагами: выкупите мою долю за приемлемую сумму и разойдемся по-хорошему. Не сможете рассчитаться сразу – я готов получать по частям”.

Ответ их был таким: “Мы не собираемся выкупать твою долю, так как нам из нее ничего не достанется”. Я понял, что они пообещали мою долю Джему, и сказал: “Кому и что вы обещали – это ваши проблемы, но моим распоряжаться не будете. Я вложил в это дело свои деньги, время и труд и просто так ничего не отдам. Ишаев пообещал закрыть казино – пусть закрывает. Не хотите разойтись по-хорошему – потеряем все”.

Ример с Плотниковым решили надавить на мою совесть: “В конфликте с Ишаевым, Баланевым и Джемом виноват ты один, а страдают все. Если не думаешь о нас, подумай о Вите Белокурове. Мы обойдемся без казино, у нас есть и другие доходы, а для Вити в связи с его болезнью потеря дивидендов от игрового бизнеса может закончиться трагически. И это будет на твоей совести”.

Витя, действительно, имел болезнь, для лечения которой требовались большие деньги. У него от рождения была одна почка недоразвитая, а в 90-м году вышла из строя и вторая. Помочь могло только чудо. И это чудо произошло. В нужный момент подвернулась донорская почка, которая прижилась, но для ее нормальной работы необходимы были дорогостоящие лекарства. И именно на это делали упор Ример с Плотниковым, пытаясь убедить меня в том, что я должен отказаться от своей доли.

Однако Витя, до этого молчавший, вдруг сказал: “Я против Володи не пойду, и вы меня в это дело не впутывайте. Лично я с его условиями согласен и считаю, что этот вопрос нужно решить по-хорошему”. После этого Ример с Плотниковым свернули разговор и сказали, что подумают над моим предложением. На том и разошлись. Но, как показало время, у них давно все было продумано, и этот разговор был лишь формальностью.

Вскоре я узнал, что они подделали документы и передали игровое оборудование и остальное имущество с нашей общей фирмы “Виктория” на фирму Плотникова “Экспралес”. Законной силы их действия не имели, так как у них имелось лишь сорок процентов акций. Витя Белокуров в их авантюре не участвовал. Но суд, прокуратура и милиция находились под контролем Ишаева и Баланева, с ведома которых это делалось, поэтому им все сошло с рук. Усугубляло положение еще то, что учредители в казино были подставные и просили их в этот конфликт не втягивать.

Игровое оборудование перевели на фирму “Экспралес” якобы за долги. В свое время Ример, Белокуров и я вкладывали в игровой бизнес в основном наличные деньги, а Плотников – безналичные, которые перечислил из своей фирмы, и это было отображено документально. После разговора со мной Ример и Плотников переделали договора и показали эти деньги как кредитные, якобы взятые под большие проценты, после чего оценили имущество “Виктрии” по мизеру и передали в “Экспралес” в качестве погашения долга.

Когда я об этом узнал, то увеличил охрану в казино и помещениях, где стояли игровые автоматы, и распорядился, чтобы Римера и Плотникова туда не впускали, что и было сделано, так как охрану нашего совместного бизнеса выполняли подконтрольные мне спортсмены и казаки. Увеличил я и количество дежуривших в моем офисе казаков. Ночью там находились порядка десяти человек плюс три машины с рациями и водителями. В дневное время казаков в офисе было в несколько раз больше.

Ример с Плотниковым старались мне на глаза не показываться, но свою долю через Белокурова, который с моего ведома придерживался нейтральной позиции, получали как и раньше. Я надеялся, что мы решим этот вопрос миром, но вскоре узнал, что они перезаключили договора об аренде помещений, где находились казино и игровые автоматы, на фирму Плотникова “Экспралес”, после чего согласно документам он стал официальным хозяином всего, что называлось игорным бизнесом.

Все их действия были незаконные, но так как за ними стояли Ишаев и Баланев, я не мог ничего добиться. В результате, когда уехал в начале февраля на несколько дней в Москву, моих казаков и спортсменов, охранявших игорные заведения, заменили на людей из частной охранной фирмы, после чего уволили всех остальных неугодных им работников. Таким образом, я потерял контроль над игорным бизнесом и лишился основных своих доходов. Но это было еще не все.

После разговора, когда Ример и Плотников предложили мне от имени Ишаева и Джема отказаться от доли в игровом бизнесе, они старались со мной не встречаться, но деятельность против меня не прекращали. В моменты моего отсутствия Ример появлялся в моем офисе, пользусь тем, что у него там имелся кабинет, и проводил провокационные беседы с сотрудниками как наших общих, так и моих личных фирм.

Он говорил, что я ненормальный, заболел манией величия, настроил против себя серьезных людей, в результате чего меня или убьют, или упрячут в тюрьму, где все равно уничтожат. Затем подводил к тому, что всех, кто меня будет поддерживать ждут серьезные неприятности, а тех, кто прислушается к нему, он спасет. Узнав об этом, я распорядился не впускать его в офис, но было уже поздно, он успел заручиться поддержкой некоторых сотрудников и получить нужную информацию.

Очень чувствительным было предательство начальника финансового отдела Никулиной Майи Иосифовны, под контролем которой находились документы и бухгалтерии всех фирм, находившихся в моем офисе. Ример пообещал ей долю с небольшой гостиницы, числившейся за фирмой “Нива”, учредителями которой являлись Ример, Белокуров, Тимофеев и я, но моя доля была большей.

После того, как Ример с Никулиной внесли изменения в финансовые и учредительные документы ряда фирм, включая “Ниву”, что было не трудно, так как их прикрывали местные власти, я не только потерял контроль над гостиницей, но и заимел кучу других неприятностей.

Обнаружив предательство, я Никулину уволил. Но было уже поздно. Враги узнали все слабые места в моей экономике, после чего ее быстро развалили. Если рассказать обо всех случаях подлости, предательства и коварства, с которыми мне пришлось тогда столкнуться, то получилась бы целая книга, поэтому не буду углубляться в эту тему, но на некоторых моментах остановлюсь.

В начале 1993 года ко мне в кабинет зашла в слезах знакомая моей жены Ира Бугакова, поведавшая о том, что ее муж нигде не работает и спился. Обратившуюся за помощью Иру и ее мужа Пашу Бугакова я знал давно, поэтому пообещал помочь. На следующий день Ира привела ко мне Пашу, который поклялся, что бросит пить, если я возьму его на работу.

В тот момент я создал новую фирму под названием “Уссури” и еще не решил, кто будет в ней директором. Эта фирма намечалась для торговли продуктами, но в первую очередь разливным вином, поступавшим из Азербайджана. Так как это связано с наличными деньгами, и немалыми, я не хотел доверять это дело постороннему. После того как Паша ответил на мои вопросы, я сказал ему, что поставлю директором вновь созданной фирмы, но если он возьмет в рот хоть каплю спиртного, тут же выгоню.

Паша, готовый на любую работу, не поверил своим ушам. А когда понял, что я не шучу, со слезами на глазах поклялся, что более преданного и надежного помощника, чем он, у меня не будет. И надо сказать, что он не обманул моих ожиданий, и я приблизил его к себе несколько больше. После этого он стал играть в городе заметную роль и сильно поднялся в материальном отношении. Его жену Иру я поставил директором одного из своих коммерческих магазинов.

За “Уссури” числился ресторан и около двух десятков киосков, торговавших разливным вином в черте города и прилегавших к нему районах. Вино было качественным и дешевым, поэтому пользовалось большим спросом и приносило хорошую прибыль. С точки зрения закона и морали я делал плохо: уходил от налогов и спаивал население, но виновным себя не чувствовал, так как деньги, шедшие в налоги, разворовывались чиновниками, а попадавшие ко мне шли на общее благо. О спаивании населения не могло быть речи, ибо алкоголь продавался на каждом углу.

А теперь после небольшого отступления вернусь к теме предательства. Как уже наверное стало понятно, не миновала сия чаша и Пашу Бугакова, которого Ример свел с Плотниковым, Беляем и Киселем, после чего они при помощи официальных властей лишили меня и этого дохода. И вот как это произошло. В конце января мне доложили, что Паша исчез. Более того, исчезли бухгалтер и важные документы из фирмы “Уссури”, а также выяснилось, что киоски, торговавшие вином, переоформлены на фирму, находившуюся под контролем Беляя. С точки зрения закона Бугакова можно было привлечь к уголовной ответственности за мошенничество и подделку документов. Но так как это делалось с ведома властей, добиться справедливости было невозможно.

Опасаясь возмездия, Бугаков предложил двоим казакам из моей охраны 10 тысяч долларов, если они помогут меня убить. Узнав об этом, я распорядился найти его и привезти ко мне, но он спрятался. Тогда я пригласил его жену, работавшую у меня и рассказав, что в благодарность за все хорошее, что я сделал для их семьи, Паша предлагает деньги за мое убийство, сказал ей, что оставлю его в покое, если он вернет украденные документы и киоски. Но ничего не вернулось. Более того, через какое-то время мне доложили, что Ира Бугакова не вносит деньги в бухгалтерию и оставляет выручку себе. Видимо, Паша убедил ее в том, что мои дни сочтены, и магазин перейдет в их собственность. После этого я ее уволил, а магазин за бесценок продал, понимая, что работать в нем не дадут.

Потеря винных киосков ударила по мне не только в материальном отношении, но и в политическом, ибо всем стало ясно, что мое поражение предрешено. После этого от меня стали разбегаться еще остававшиеся сотрудники. В середине февраля ушел “по-английски”, не попрощавшись, председатель правления “Единства” Александр Сергеев. Незадолго перед этим он рассказал, что его остановили возле дома несколько человек из криминальной среды и предупредили, что если не уйдет из “Единства”, то пострадает и сам, и его семья. На мой вопрос: знает ли он их? – ответил утвердительно, но имен, несмотря на мои просьбы, не назвал.

Позднее, уже после того, как Сергеев из “Единства” ушел, я узнал, что это были Кисель и его приближенные, которые запугивали тогда всех, кто поддерживал со мной отношения. Однажды, когда они приехали к директору телеканала “Амур” Анатолию Солдатову с угрозами вторично, я их чуть было там не поймал, но они, заметив меня и моих людей, успели заскочить в свою машину и скрыться.

Когда Сергеев рассказал, что криминальные авторитеты угрожали расправой, я предложил подвергнуть это гласности. Помимо причастности к “Единству” Сергеев являлся до конца 1993 года членом краевого Совета (то есть Думы), а в момент конфликта с Джемом входил в совет регионального развития и имел большой вес у демократов. И если бы он вынес этот вопрос на всеобщее обозрение, то это вызвало бы большой резонанс. Однако он сделал по-другому.

Через несколько дней после разговора на эту тему он исчез вместе со своей семьей. Мы хотели поднять шум, но случайно узнали, что у него все хорошо, он находится в городе и лишь переехал на другую квартиру, забыв поставить нас об этом в курс. После этого вопрос закрылся сам собой. Все стало ясно. Единственное, что меня тогда задело: почему ушел тайком? Неужели бы я его не понял, если бы сказал честно, что боится?!

Впоследствии мы с ним встречались только раз, и произошло это через месяц после его ухода “по-английски”. Он приходил в офис “Единства” за какими-то документами. На мой вопрос: “почему так поступил?” ответил, что это решение руководства демократической партии, членом которой он является. Бог с ним. Я его не виню. В тот момент возле меня было, действительно, жарко. Но почему ушел тайком?!

Сейчас Сергеев входит в руководство демократических сил в регионе, и это очень показательно. Подобные “демократы”, развалившие СССР и разбазарившие Россию, любят говорить о благе народа, борьбе с коррупцией и преступностью, но когда дело доходит до действий, их не видно. Этот экзамен Александр, к сожалению, не выдержал. Но впереди ждут другие испытания, и, надеюсь, он не повторит прежних ошибок.

К счастью, не все оказались такими, как Ример, Плотников, Бугаков и Сергеев, и это меня радует. В качестве примера расскажу о случае, который произошел во второй половине февраля. В общих чертах суть дела такова. Как уже стало понятно, Ример серьезно отнесся к поставленной перед ним задаче по подрыву моей экономики. С одной стороны, на него давили Ишаев, Баланев и Джем, с другой – имелась личная заинтересованность. Моя доля в игорном бизнесе досталась Джему, мои винные киоски перешли к Беляю. Это то, что давало ежедневную прибыль, и причем немалую. Фирмы, не дававшие сиюминутной выгоды, их не интересовали, и Римеру разрешили поступать с ними по его усмотрению.

Там, где мы являлись с ним основными учредителями (естественно, моя доля была везде большей), у него проблем не было, так как документация находилась под его контролем, и в нужный момент ему без труда удалось перекинуть все ценное на фирмы, к которым я не имел отношения. Но в случае с фирмой “Овэла” у Римера получилась осечка, и произошло это потому, что директор и бухгалтер были не наемными работниками, а тоже учредителями.

В “Овэле” у Римера имелось чуть более десяти процентов акций, у меня – в два раза больше под своей фамилией, и еще столько же числилось за одной из моих личных фирм. Я имел большую долю, чем остальные учредители, но до контрольного пакета акций не дотягивал. Раньше меня это не волновало, но, потеряв за короткое время большую часть своих доходов, обратил на это внимание.

Фирма “Овэла” прибыли не давала и намечалась на перспективу. За ней числилась огромная, отгороженная каменным забором база с ангарами и старая строительная техника, которая почти не использовалась. До конфликта с краевыми властями мы планировали запустить на ее территории какое-нибудь производство, но когда начались проблемы, отодвинули эти планы на неопределенный срок.

Сама по себе фирма, требующая финансовых затрат на содержание базы, меня не интересовала, но когда узнал, что Ример хочет ее прибрать, то решил ему в этом помешать. Я объяснил директору “Овэлы” Эдуарду Зенину и бухгалтеру Ольге Федяковой возникшую ситуацию и предложил на выгодных для них условиях передать свои акции предприятию, после чего они попадали под мой контроль. Договорились, что я уплачу им определенную сумму, они останутся при своих должностях с более высокой зарплатой, а все финансовые вопросы по содержанию базы я возьму на себя. Мои условия их устраивали, и они согласились.

Узнав об этом, Ример пытался их уговорить, чтобы изменили решение. Затем подключил знакомых милиционеров, которые заставляли Зенина и Федякову написать на меня заявление, что я отобрал у них акции силой. В этом случае меня могли бы упрятать в тюрьму. Однако Зенин и Федякова оказались людьми порядочными и, несмотря на сильное давление, поступили правильно. Я бы все равно из этой истории выпутался, ибо все, что касается меня, находится под контролем Высших Сил, а для них это было экзаменом. И дай Бог, чтобы они поступали так в дальнейшем.

В тот раз они пришли ко мне и обо всем рассказали, а когда я попросил об этом написать, то сделали и это. С их помощью мне удалось сорвать маски со своих врагов и показать их истинные лица. В качестве наглядного примера ознакомлю с их письменными показаниями.

---------------------------------------------------------------------------------------------------

Президенту Международной Общественной
правозащитной организации “Единство”
тов. Податеву В. П.
от Зенина Эдуарда Петровича
проживающего Хабаровск ДОС 22 кв. 40

Заявление

Довожу до вашего сведения в том, что 22 февраля 1995 в 11 часов дня мы с главным бухгалтером ТОО “ОВЭЛА” приехали в налоговую инспекцию сдавать документы. Главный бухгалтер ушла сдавать документы, а я остался в машине и в этот момент подъехал на автомашине тов. Ример И. И. и сел в мою машину и стал мне говорить, зачем я отдал всю базу тов. Податеву В. П. Я ему ответил, что базу я не отдавал и его уставной фонд остался в предприятии и обманывать его я не собираюсь. Он мне стал говорить, что я вроде все это сделал зря и тебя там напугали и сейчас поедешь в милицию, и напишешь заявление на Податева В. П., что он тебя ободрал и вызвал автомашину легковую водителя зовут Аркадий. Я ему т.е. Ример И. И. говорю, что без главного бухгалтера я не поеду. Мы с Аркадием подъехали к налоговой, я пошел и позвал Ольгу Михайловну и объяснил, что нас повезут в УВД, приехали в УВД железнодорожного района мы пришли в кабинет, и там Аркадий объяснил, зачем нас привезли вроде бы нас защищает Ример И. И. от Податева В. П. Мы с главным бухгалтером писать отказались и нас Аркадий опять привез к машине тов. Ример И. И. и он опять нам говорил, что мы зря отдали все свои уставные фонды, и хотел, чтобы мы написали заявления в машине, но мы опять написать отказались и потом приехали к Податеву В. П. и все рассказали.

/подпись/ Зенин Э. П.

24. 02. 95

---------------------------------------------------------------------------------------------------

Президенту международной общественной
правозащитной организации “Единство”
тов. Податеву В. П.
от Федяковой Ольги Михайловны
проживающей по адресу Панфиловцев 41 кв 44

Заявление

Довожу до вашего сведения; в том, что 22 февраля 1995 года в 10 часов 30 минут меня директор привез в налоговую инспекцию центрального района, я сдала документы по предприятию “ОВЭЛА”, и выходила уже из налоговой, в фойе меня встретил директор Зенин Эдуард Петрович и говорит, что мы должны ехать в УВД железнодорожного района, мы вышли на улицу, возле крыльца стояла иномарка, мы сели в нее и нас повезли в машине. В УВД мы поднялись на 4 этаж, возле кабинета нас попросил Аркадий (как я узнала потом его звали) подождать, минут через пять мы вошли в кабинет, Аркадий начал говорить, что тов. Ример просит нас защитить от Податева В. П., и мы должны на него написать заявление на Податева В. П., я конечно этого не ожидала и начала предъявлять претензии на основании чего меня привезли сюда и т. д. что никаких заявлений я писать не буду. Как выяснилось потом шла речь об уставном фонде, который мы передали в пользу предприятия.

Аркадий нас опять повез на машине, но оказались мы возле банка на уссурийском бульваре, нас там ждал тов. Ример И. И. и он опять стал говорить о том, что зря мы отдаем уставной фонд, и хотел чтобы мы опять написали заявление, но мы отказались после этого приехали к Податеву В. П. и все рассказали.

/подпись/ Федякова О.М.

24. 02. 95 г.

---------------------------------------------------------------------------------------------------

Аркадия, который упоминается в заявлениях, я хорошо знал. Незадолго до этих событий меня с ним познакомил Ример. Он работал в Индустриальном отделении милиции в чине капитана или майора. Третьим с их стороны был офицер милиции, которого я не знал. Он постоянно молчал, поэтому в своих заявлениях Зенин и Федякова о нем не упоминали. С начальником уголовного розыска, в кабинет которого их приводили, у Аркадия отношения были дружеские.

Действия их были незаконные. Все события происходили в Центральном районе, Аркадий работал в милиции Индустриального района, а привезли Федякову и Зенина в милицию Железнодорожного района. Более того, их задержали без юридических оснований и заставляли по личной просьбе Римера написать заявление на невиновного человека с целью упрятать его в тюрьму. И это истинное лицо сегодняшней милиции.

У меня к тому моменту отняли по поддельным документам два казино, игровые автоматы, около двадцати киосков, небольшую, но уютную гостиницу, шикарную базу с теплыми боксами для ремонта и стоянки автомашин и многое другое. Мои люди обращались по этому поводу во все инстанции, но ходу этим делам не давали. И это при том, что я являлся членом комиссии по правам человека общественной палаты при президенте России и президентом Международного правозащитного движения, а Ример находился под следствием за мошенничество и угрозы, не говоря уже о том, что действовал от имени криминальных авторитетов.

Сегодня много говорят о борьбе с преступностью, а она с каждым днем становится все больше. И происходит это потому, что Джем, Беляй, Кисель, Ример и им подобные – лишь видимая ее часть, а невидимая, но более опасная, – это Баланев, Ишаев, Чечеватов, Ельцин и т. д. Разве будут преступники бороться с собой? Нет, конечно! Зато с теми, кто окажется у них на пути, будут драться насмерть. На эту тему можно говорить много, и мы не раз еще к ней вернемся, а сейчас вернусь к прерванному рассказу.

Поздним вечером того же дня, когда Зенина и Федякову заставляли написать на меня заявления, мне позвонили из казино, находившегося при гостинице “Турист”, и сказали, что туда приехал Ример. Я тут же вызвал из офиса три машины и казаков (вооруженные телохранители из Москвы находились постоянно при мне) и минут через 15–20 в сопровождении десятка человек уже подъезжал к “Туристу”.

Оставив казаков в фойе, я с телохранителями из Москвы вошел в игровой зал. Мое появление вызвало всеобщее внимание, многие стали подходить и здороваться. Римера в зале не было, зато я увидел Аркадия и второго милиционера (по описанию Зенина и Федяковой), которые ему помогали. Как и днем, они были в штатском. Увидев меня, оба побледнели. Я подошел к ним и, чтобы слышали все, спросил у Аркадия: “Почему хочешь упрятать меня в тюрьму?”. Он покраснел и готов был провалиться сквозь землю. Все находившиеся в зале смотрели на него. Убедившись, что мне все известно, он признался, что сделал это по просьбе Римера.

После публичного признания Аркадия я пошел искать Римера и нашел его в фойе. Он разговаривал с казаками из моей охраны Митеревым Юрой и Габресюком Игорем, которых хорошо знал. Как потом выяснилось, он убеждал их в том, что мои дни сочтены, и переманивал к себе на выгодных условиях, а также предлагал большие деньги за мое убийство.

Помимо десятка моих телохранителей в фойе находились несколько человек из охраны казино (поставленные Римером и Плотниковым вместо моих казаков и спортсменов). Увидев Римера, я спросил у него так, чтобы слышали все, находившиеся в фойе, с каких пор он стал милиционером? Тот покраснел и, подскочив ко мне со словами: “Ну, ударь меня, ударь”, стал провоцировать. Но я не тронул его, понимая, что это дорога в тюрьму, и сказал: “Зачем марать об тебя руки, если и так скоро сдохнешь”. После этого пошел в игровой зал. Главное было сделано, мне удалось изобличить его публично, что он борется со мной при помощи милиции.

На следующий день я подъехал к месту сбора криминальных авторитетов, чтобы рассказать о случившемся. Во избежание конфликта взял с собой только телохранителей из Москвы. К моменту моего приезда там находились человек двадцать. Многие были рады встрече со мной. Завязался разговор, в процессе которого я рассказал о поступках Римера и о том, как он пытался подкупить мою охрану, чтобы меня убить. Я знал, что подъедут Беляй и Кисель, и решил их подождать.

Первым подъехал Кисель. Увидев меня, он не стал выходить из машины, надеясь, что я уеду. Тогда я подошел к его машине сам и, открыв дверцу, попросил выйти для разговора. Когда он нехотя вышел, я спросил: “Витя, как понять мусорские методы Римера? Ведь он действует от вашего имени. Если это личная инициатива, накажите его публично, чтобы всем стало ясно, что вы к этому непричастны. В противном случае вина за его поступки ляжет на вас”.

Кисель, не ожидавший такого разговора, растерялся и сказал, что он ничего об этом не знает и будет лучше, если я поговорю на эту тему с Беляем. В этот момент как раз подъехал Беляй. Я подошел к нему и так, чтобы слышали все находившиеся рядом, поинтересовался: “Вадик, как вы могли допустить, что человек, действующий от имени воров, привозит людей в милицию и заставляет писать заявление?”. Беляй заявил, что я на Римера наговариваю. Я не стал спорить и только спросил: “Как сможете опровергнуть то, чему много свидетелей?”. Затем отвернулся и пошел к своей машине. Все сложилось удачно. Я хотел, чтобы люди узнали, какие методы используются в борьбе со мной, и у меня это получилось.

После этого у Джема осталось только два выхода: либо отказаться от Римера, либо признать свою причастность к его деятельности. Порвать отношения с ним он не мог, так как тот играл важную роль в подрыве моей экономики, и Ишаев с Баланевым ему этого не разрешили бы, поэтому через два дня после этих событий хабаровским авторитетам передали его слова: “Пудель пошел против воров и за это должен быть наказан. Для борьбы с ним хороши все средства”.

Это было что-то новое. Никогда ранее воры не прибегали к помощи милиции в борьбе с противниками. Более того, это считалось проступком, который не подлежал прощению. Джем решил изменить воровские законы и сделать их более современными. Однако в его реформах нет ничего нового. В 40–50-х годах “воров”, подобных ему, называли “польскими” или, точнее, “суками”, и “честные воры” обязаны были их уничтожать. Более подробно я рассказывал об этом в главе “Воры в законе”, поэтому повторяться не буду и вернусь к прерванной теме.

После слов Джема, что “для борьбы со мной хороши все средства”, совместные провокации со стороны официальных властей и криминального мира посыпались на меня и мое окружение с еще большей силой. Нас провоцировали на каждом шагу с целью упрятать в тюрьму. Но благодаря помощи Свыше все обходилось благополучно. Углубляться в эту тему не буду, ибо это отнимет много времени, но об одном случае, к которому причастен Ример, расскажу.

Произошло это в апреле 1995 года. Однажды я случайно поднял в своем кабинете трубку аппарата, который был запараллелен с телефоном в приемной, и услышал разговор своей секретарши Маргариты Бояркиной с Римером, в процессе которого она ему докладывала о том, что происходит моем в офисе. Этим телефоном я пользовался редко, а тут как будто что-то подтолкнуло. Когда Рита спохватилась, было уже поздно, несколько фраз из их разговора мне уловить удалось.

Я вызвал Бояркину в кабинет и потребовал объяснений. Она стала уверять, что разговор был случайным. Но услышанное мной говорило об обратном. Рита попросила ее не увольнять, но я, не желая рисковать, решил расстаться. Однако разрешил ей доработать до конца месяца с условием, что она не будет общаться с Римером.

После этого дал указание своей службе безопасности взять ее под контроль и, как оказалось, не зря. Вечером того же дня мне доложили, что Бояркина после работы задержалась в кабинете бухгалтера одной из еще действующих моих фирм, где они выпили, а когда та вышла в туалет, говорила по телефону с Римером. Телефон был запараллелен с соседним кабинетом, и разговор удалось прослушать. Она пожаловалась Римеру, что я ее увольняю. Тот стал успокаивать и сказал, что скоро он будет хозяином в офисе. Затем дал понять, что эти события можно ускорить. Если инсценировать изнасилование, то я окажусь в тюрьме, офис перейдет к нему, Рита останется на своем месте и получит материальное вознаграждение.

Бояркина заинтересовалась, и они договорились встретиться, чтобы на эту тему поговорить. До чего они договорились, я не знаю, но ситуация была серьезной. В кабинете я нередко оставался один. Охрана находилась в приемной, и лишь в случаях, когда посетители не вызывали доверия, при разговоре присутствовали один или два вооруженных охранника. Рита могла зайти ко мне в кабинет в любое время, и возможность оказаться в тюрьме за попытку изнасилования была реальной.

В общих чертах план мог быть таким: она входит в мой кабинет, когда я там один, рвет на себе платье и плавки, выбегает с криком в приемную, где всегда много народу, затем на улицу, где якобы случайно окажутся сотрудники милиции, и через несколько минут я буду находиться в милицейской машине на пути в местную КПЗ.

В прошлом у меня имелись любовницы (свой грех не отрицаю), но в 1994 году, когда конфликт с Ишаевым и Баланевым зашел далеко, я понял, что уязвим, и дал обет Богу не иметь близости с женщинами, за исключением законной жены. И этот обет исполнял. Многие из моего окружения об этом знали, но в случае обвинения в изнасиловании это меня бы не спасло, ибо суды, прокуратура и милиция находились под контролем моих врагов. Тем более, что я уже имел судимость за изнасилование.

О разговоре Римера и Риты предупредили всех, кого положено, и было решено не оставлять меня одного. На следующий день по приезду в офис я вызвал Риту и в присутствии свидетелей разоблачил. Затем сказал ей, чтобы срочно сдала дела, получила зарплату и покинула офис.

Казалось бы, вопрос закрылся, но произошло то, чего никто не ожидал. Минут через двадцать после моего разговора с Ритой, в тот момент, когда она подготавливала документы к сдаче, в офис приехала моя жена Ирина, которая, зная обо всем, не выдержала и сказала Бояркиной то, что о ней думала. Та огрызнулась. Ира не осталась в долгу, но так как в приемной находились люди, они вышли для продолжения разговора на улицу, где в процессе словесной перепалки Ира взяла Бояркину за грудки.

Когда я об этом узнал, то сильно расстроился, но Ира заверила, что кроме того, что брала за грудки, ничего другого не было, и этому много свидетелей. Однако я знал, на что способны мои враги, и опасения мои подтвердились. Бояркина подала заявление в суд, что моя жена ее избила. Более того, она предоставила медицинскую справку о нанесенных ей якобы побоях, после чего возникло уголовное дело.

Рите это не нужно было, но Ример посулил ей разные блага, и она сделала все, что он попросил. Не сумев зацепить меня, враги нанесли удар по семье, давая этим понять, что находиться рядом со мной опасно. Однако вскоре выяснилось, что Бояркину никто не бил, а справка о побоях липовая. В результате, Рита была изобличена в обмане, врач, написавший липовую справку, имел неприятности, а дело против Ирины закрыли. Таким образом, справедливость восторжествовала.

Что касается главных героев этого повествования, то произошло именно то, о чем я предупреждал. Плотников умер от сердечного приступа в августе 1995 г., Ример погиб летом 1998 г. Если бы прислушались к моим словам и не перешли за рамки допустимого, то могли бы еще жить. Я сожалею о том, что они не выдержали это испытание, но изменить ничего не могу. Однако надеюсь, что произошедшее с ними послужит уроком для других, и все запомнят истину – НЕ ПРЕДАВАЙ!

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

ГЛАВА 54

БЕСПРЕДЕЛ

Как я уже упоминал, наибольшй вред в Хабаровске мне нанесли Плотников, Ример, Беляй и Кисель, которые, с одной стороны, направлялись Ишаевым и Баланевым, с другой – Джемом. О первых двоих я рассказывал в предыдущей главе, на двоих последних, а также связях криминального мира с коррумпированной властью заострю внимание в этой.

Киселев Виктор по кличке Кисель появился в Хабаровске в 1993 году после нескольких лет заключения. Какое-то время на обстановку в городе он не влиял: спортсмены с ним не считались, а за криминальным миром смотрели мои ставленники. Однако к середине лета 1994 г. Джему удалось, пользуясь тем, что я мало находился в Хабаровске, поставить его ответственным за криминальный мир.

По жизни Кисель был тщеславен и властолюбив и, будучи физически развитым, привык решать вопросы с позиции силы. И именно по этой причине Джем остановил свой выбор на нем. После этого к нему стали подтягиваться те, для кого личное благо стояло на первом месте, и таких понятий, как честность, порядочность и справедливость, не существовало.

Кандидатуру Киселя одобрило и руководство краевого УВД, под контролем которого находился и он сам, и большинство из его окружения. Однако, несмотря на столь серьезную поддержку, он даже и после того, как стал ответственным за криминальный мир Хабаровска, на обстановку в городе влиял мало, и я как и прежде держал ситуацию под контролем. Казаки и спортсмены признавали только меня, а уличные авторитеты без моего ведома не предпринимали ни одного серьезного шага.

Обычно, если за время моего отсутствия в городе происходили трения между группировками, то не к Джему и его ставленникам обращались, а ждали моего приезда. И это вошло в традицию. По возвращении в Хабаровск я объявлял общегородской сбор, где обсуждались все накопившиеся вопросы. Это Джему не нравилось, и он давил на Киселя, чтобы тот изменил положение. В результате возникали интриги и провокации, которые мне удавалось легко нейтрализовать, но иногда складывались ситуации достаточно серьезные, и ниже расскажу об одной из них.

Понимая, что я ему не по зубам, Джем искал повод, чтобы столкнуть меня с криминальным миром. Для этой цели как нельзя лучше подходил московский вор в законе Тойор, часто приезжавший в Хабаровск по своим делам. И вот что в результате получилось.

В начале лета 1994 г. в Хабаровск приехали представители сильной спортивно-криминальной группировки из Новосибирска, которым местный коммерсант Юрий Гаврилюк должен был, в переводе на американские доллары, порядка двухсот тысяч. Прежде чем встретиться с должником, посланцы пришли ко мне и, передав привет от влиятельных людей в Новосибирске, рассказали о цели своего приезда. Они сказали: “Мы слышали, что в вашем городе нет беспредела и все решается по справедливости. Это радует. Но если не решим свой вопрос миром, вместо нас приедут другие люди и решат его с позиции силы, вплоть до уничтожения коммерсанта”.

Я сказал им, чтобы ничего не предпринимали, и вызвал к себе коммерсанта-должника. В процессе разговора выяснилось, что он, действительно, получил деньги в качестве предоплаты за поставку (в то время дефицитного) сахара, но свои обязательства не выполнил. Более того, он получал деньги под сахар и из других мест, не собираясь выполнять свои обязательства, то есть занимался аферой.

Когда покупатели стали наседать на Гаврилюка, требуя сахар или деньги, он обратился за поддержкой к московскому вору Тойору, заплатив 20 тысяч долларов и пообещав в дальнейшем еще. Некоторое время ему удавалось прикрыться Тойором, но с деньгами из Новосибирска не повезло: за ними оказались влиятельные люди, которые собирались его выкрасть и пытать до тех пор, пока не рассчитается. Могли из принципа и убить.

Узнав о том, что его ждет, Гаврилюк испугался и стал просить о помощи. Я посоветовал рассчитаться, но он сказал, что денег нет: часть потратил на себя, часть ушла на покупку металла, взамен которого хотел получить сахар. А когда я предложил довести сделку до конца и рассчитаться с людьми сахаром, выяснилось, что сахар находится в Китае, металл просят вперед, а китайские партнеры доверия не внушали. Помимо этого, он задолжал большие деньги за хранение металла, и чтобы его со склада получить, необходимо долг погасить.

Я пригласил Римера и коммерческого директора Мишу Тимофеева и, познакомив с Гаврилюком, поставил задачу разобраться и доложить. На следующий день, после просмотра документов, встреч с нужными людьми и телефонных звонков, все трое пришли ко мне и сказали, что вариант есть. Тимофеев нашел человека, который работал с Китаем и имел там надежных партнеров. Последние готовы купить металл за наличные американские доллары. Вопрос со складом решили через взятку, договорившись, что погасим не весь долг, а лишь за ту часть металла, которая нам потребуется для расчета с новосибирцами и покрытия издержек.

Однако у Гаврилюка не оказалось денег даже на это. Пришлось взять на себя все расходы по металлу, взяткам и по поездке в Китай нашего представителя, с условием, что по завершению сделки мы свои затраты возместим. После этого я пригласил к себе новосибирцев и сказал в присутствии Римера, Тимофеева и должника, что возьму это дело под свой контроль с одним условием: они получат свои деньги через месяц, но без учета инфляции и штрафных санкций. На том и разошлись.

Через несколько дней у меня состоялся разговор с Тойором. Он согласился с нашим планом, но дал понять, что хочет поиметь тоже. Я вызвал Римера и Тимофеева. Просчитав варианты, решили выкупить металла столько, чтобы после его продажи и погашения расходов получилось 20 тысяч долларов для Тойора. И последний был этим доволен.

Через месяц получили деньги за первую партию металла. Остальное обещали чуть позже. Я в тот момент находился в Москве и распорядился по телефону рассчитаться вначале с новосибирцами, а по получении остальных денег погасить наши затраты и отдать причитавшееся Тойору. Но когда последний узнал, что с ним рассчитались не с первым, то затаил злобу. Этим воспользовался Кисель, узнавший от него об этой сделке, и подсказал ему с подачи Джема мысль, что можно получить больше.

Ход мысли был таким: “Тойор вор в законе (то есть представитель элиты криминального мира), а новосибирцы лишь спортсмены. Коммерсант обманывал людей под прикрытием Тойора, значит все, что зарабатывалось таким путем, принадлежало ему. Что касается угроз новосибирцев по поводу расправы над Гаврилюком, то это его не волновало, для него деньги важнее”. Вот такая философия: “Человек – ничто, деньги – все”.

По жизни Тойор был наркоманом и ради наркотиков и денег мог пойти на все. Я не уважал его, и он это чувствовал. С Киселем у него сложились иные отношения. Тот нуждался в поддержке московского вора, поэтому лицемерил перед ним и заискивал. И Тойору это нравилось. Он знал, что Джем хочет выбить у меня из-под ног почву, после чего первым человеком в Хабаровске станет Кисель. Это его устраивало, поэтому, когда Кисель предложил от имени Джема план, благодаря которому он мог получить большие деньги и помочь в борьбе со мной, он его поддержал.

План заключался в том, что все деньги, вырученные за металл, включая ушедшие к новосибирцам, Тойор объявил своими. Иначе говоря, он решил получить не 20 тысяч долларов, как договорено, а более 200. С такими претензиями они пришли с Киселем к Римеру и Тимофееву. Последние сказали, что ответственности за сделку не несут, так как выполняли мои указания. Это и нужно было Джему, Киселю и Тойору, так как все претензии по деньгам теперь ложились на меня, и появился повод для конфликта.

Самое интересное заключалось в том, что личной выгоды для меня в этой сделке почти не намечалось. Я помогал людям вернуть их деньги, а должника спасал от неприятностей. При этом Тойор мои действия одобрил, но увидев, что можно получить больше, забыл о совести и чести.

Узнав о случившемся по телефону, я сильно расстроился, ибо понимал, откуда дует ветер, и был уверен, что разойтись по-хорошему не удастся. Тойор при такой поддержке мог ради денег пойти на все. В результате я оказался перед выбором: либо признаю его претензии и отдаю все, что он просит, либо иду на конфликт, к которому подключатся Джем и многие другие криминальные авторитеты. Иных вариантов не было.

С претензиями Тойора я согласиться не мог ввиду их несправедливости. Да и не было у меня таких денег. Почти все мои средства уходили на цели и задачи, изложенные в программе “Единства”. Банковских счетов я никогда не имел, деньги на черный день не откладывал тоже, чем больше у меня их появлялось, тем больше помогал людям.

Возникшая ситуация усложнялась тем, что Тойор принадлежал к элите преступного мира, и с ним не то что конфликтовать, но и спорить было опасно. В этом вопросе воры проявляли солидарность и рьяно оберегали свои привилегии. Между собой враждовали сколько угодно, но никому со стороны поднять руку на вора не позволяли. Это считалось непростительным проступком, и зачастую этим злоупотребляли.

Сценарий мог быть таким: по моему приезду в Хабаровск Тойор предложит встретиться без свидетелей, но сам окажется не один. Отказаться от встречи нельзя, ибо это расценится как неуважение к ворам. Идти на встречу глупо, так как я не собирался признавать его претензии. В результате возникла бы драка, переросшая в конфликт не только с Джемом и его людьми, но и со многими московскими ворами. А это было нежелательно потому, что большую часть времени я проводил тогда в Москве.

Я прокручивал в голове варианты, однако выхода не находил. Мне нужно было возвращаться в Хабаровск, где ждали семья, сотрудники и много дел, и в то же время не мог этого сделать, понимая, что попаду в ситуацию, после которой придется воевать не только с Тойором и Джемом, но и со многими другими авторитетами. У меня пропал аппетит, я постоянно думал о случившемся и с каждым днем убеждался все больше, что войны с криминальным миром не избежать. В тот момент это было равносильно самоубийству, но и уступить беспределу не мог.

Где-то в подсознании теплилась надежда, что выход есть, но в то же время я его не видел. Через неделю после начала этой истории мне позвонили из Хабаровска и сказали: “Тойор убит…”. И вот как это случилось. Через три дня после заявления Таера, что он хочет получить не 20 тысяч долларов, а 200, у него вдруг неожиданно возникли проблемы, связанные с Кавказом (откуда он родом), для решения которых он срочно вылетел из Хабаровска в Москву, и через два-три дня погиб. Об этом сразу же известили Киселя, а от него информация распространилась дальше.

Произошедшее меня озадачило. Я привык к тому, что у всех, желающих мне зла, возникали рано или поздно проблемы, но происходило это обычно так: меня хотели унизить и загнать в неприемлемые для меня рамки, но получалось обратное, после чего желали смерти, – и получали в ответ смерть. В случае с Тойором произошло иначе. Он не желал мне смерти, так как хотел за счет меня разбогатеть, более того, – не успел даже оскорбить, ибо до встречи, где между нами намечался конфликт, не дожил.

После анализа ситуации я понял, почему это произошло. Согласно плану Высших Сил я должен был пройти через всевозможные испытания, чтобы закалиться и подготовиться к выполнению предначертанной мне миссии. Исходя из этого, в моей жизни не было случайностей. Высшие Силы сознательно кидали меня в разные экстремальные ситуации, давая полную свободу действий и вмешиваясь лишь в самых крайних случаях. Случай с Тойором относился к их числу.

Его беда была в том, что он загнал меня в угол и не оставил места для маневра. Если бы у меня остался хоть какой-то шанс на продолжение борьбы, он прожил бы чуть больше. Конфликт был неизбежен, и последствия могли оказаться необратимыми. Поэтому Силы Света, ведущие меня по жизни и помогающие в борьбе с пособниками тьмы, решили вмешаться несколько раньше.

Через несколько дней после смерти Тойора пришли из Китая остальные деньги. После погашения затрат у нас осталось около 40 тысяч долларов. 20 из них предназначались Тойору, но он погиб. С нашей стороны в сделке участвовало пять человек, и на каждого получилось по 8 тысяч долларов. Однако я сказал: “Несмотря на то, что Тойор поступил подло, мы не будем уподобляться ему и отдадим 20 тысяч долларов его родным”. Через несколько дней по моей просьбе в Хабаровск прилетел родной брат Тойора, и я отдал ему эти деньги лично в руки.

После смерти Тойора, которая в очередной раз подтвердила, что на моем пути лучше не становиться, Джем испугался и стал передо мной заискивать, тем более, что начались неприятности у Ишаева и Баланева из-за “милицейских коттеджей” и “генеральской квартиры”. Именно после этого он в момент празднования своего дня рождения посадил меня за столом рядом с собой и оказал при всех повышенное внимание.

Кисель временно затаится, но после событий, описанных мной в главе “Война с Джемом”, разовьет активную деятельность и будет преследовать моих сторонников. Об этом я уже упоминал, поэтому повторяться не буду и расскажу коротко о Беляе.

Родом Беляев Вадим из периферийного городка Николаевска, где он от имени Джема отвечал за криминальный мир. В Хабаровске появился весной 1994 года из-за якобы заведенного против него уголовного дела. Он рассказывал всем, что находится в бегах, но это не увязывалось с его поведением. Вместо того, чтобы прятаться от милиции, которая якобы за ним охотилась, он чуть ли не ежедневно посещал рестораны и разные другие места, где собирались хабаровские авторитеты.

Поведение Беляя меня насторожило. А несколько позже – подозрения подтвердились. Как выяснилось, в Хабаровске он оказался вместе со своим окружением по поручению Джема. А для личной заинтересованности Джем пообещал его сделать вором в законе. Уголовное дело на него, действительно, заводили, но (так же, как Джема и Римера) его поставили через Плотникова перед выбором: либо идет в тюрьму, либо помогает в борьбе со мной и “Единством”.

Ранее Джем неоднократно пытался закрепиться в Хабаровске через своих ставленников (Бича, Чайника, Шута, Алыма, Швала и т. д.), но все они терпели поражение после того, как входили в противоречия с моими принципами, основанными на справедливости для всех, а не для кучки избранных. Когда желающих воевать со мной в Хабаровске не осталось, Джем решил сделать ставку на авторитета из другого города.

Однако, несмотря на то, что Беляй перетащил из Николаевска в Хабаровск почти все свое окружение, а также на поддержку Джема и официальных властей, ему не удавалось очень долго добиться желаемых результатов. В подтверждение расскажу о случае, который произошел с ним в тот момент, когда он находился в Хабаровске уже около пяти месяцев.

Однажды, гуляя с друзьями в ресторане, что происходило достаточно часто, Беляй придрался к парню, сидевшему с девушкой за соседним столиком. Дело дошло до драки, и они кинулись толпой на одного. Однако парень не струсил и плюс ко всему знал приемы каратэ. В результате, у Беляя оказалась сломанной рука, после чего он долго ходил в гипсе.

Парень этот (имя не помню, но вроде его называли Магой) был родом с Кавказа, учился в хабаровском институте и занимался у Сергея Конкина в секции каратэ. Напомню, что Конкин был в свое время начальником службы безопасности при “Свободе”. Но и после того, как я “Свободу” прикрыл, а службу безопасности создал из казаков, он оставался одним из наиболее приближенных ко мне людей.

После того как Мага проучил Беляя и его людей, последние хотели натравить на него хабаровских авторитетов, мотивируя тем, что спортсмены обнаглели и не ставят криминальный мир ни во что: сегодня сломали руку Беляю, завтра подобное может произойти с любым другим. Но Конкин поднял на ноги своих спортсменов и заявил, что если хоть один волос упадет с головы Маги, он за последствия не отвечает.

Меня в Хабаровске не было, и ситуация сложилась критическая. Беляй желал мести; Джем требовал от местных авторитетов наказания тех, кто осмелился поднять руку на его человека; Конкин подключил к конфликту других спортивных лидеров. Намечалась серьезная война. Узнав о случившемся, я срочно прилетел в Хабаровск и тут же собрал у себя в кабинете всех участников этих событий, включая Беляя и Магу. Когда все высказались, стало очевидно, что конфликт произошел по вине Беляя и его людей, после чего я предложил этот вопрос закрыть.

Джем, Беляй и люди из их окружения были недовольны моим решением, считая, что нельзя ставить на одну ступеньку спортсменов и уголовных авторитетов, но спорить не стали, понимая, что словами ничего изменить не смогут, а для решения этого вопроса силовым путем у них нет в Хабаровске ни сил, ни возможностей. Поэтому на время затаились.

10 ноября 1994 г. Джем объявит Беляя вором в законе и через несколько дней начнет войну со мной. Беляй возглавит оппозицию против меня в Хабаровске, а Кисель будет выполнять роль силовой поддержки. При этом Джем, Беляй и Кисель будут находиться под контролем Ишаева и Баланева, с одной стороны, через Плотникова, связанного со всеми напрямую, с другой – через спецслужбы и милицию. Для подтверждения последнего расскажу случай.

Когда я понял после разговора с Римером и Плотниковым, что меня хотят лишить доли в игровом бизнесе, то срочно встретился со своим старым знакомым Юрой Масловым, который являлся подставным учредителем со стороны Вити Белокурова в фирме, на которой числились оба казино и все игровое оборудование. Рассказав о кознях Плотникова и Римера, я попросил его нигде не расписываться. Просьбу мою он выполнил, но это не помогло. Ример с Плотниковым подделали его подписи в учредительных документах и на основании этого перекинули игровое оборудовании в фирму Плотникова “Экспралес”. О том, как это произошло, я упоминал ранее, поэтому повторяться не буду и продолжу свой рассказ.

В процессе общения с Масловым я узнал, что он и его мать Таисия Ивановна сидят без работы. Оба были профессионалы, каждый в своей отрасли, и я взял их к себе на работу на выгодных для них условиях. В тот момент от меня все разбегались, а они не побоялись трудностей. Юру я поставил начальником общего отдела, а его мать – главным бухгалтером, вместо Майи Иосифовны, которую уволил за связь с Римером. Мои враги, узнав, что я пытаюсь опротестовать через суд незаконное перекидывание игрового оборудования на основании поддельных подписей и документов, стали давить на Маслова. Но он их не слушал.

Однажды после очередной беседы с Римером, которая не закончилась ничем, Маслова привезли силой к Беляю. Рядом с последним находились человек двадцать. Но самое интересное заключалось в том, что в окружении вора в законе Маслов увидел двоих знакомых ему людей: один являлся сотрудником МВД (милиции), другой ФСК (по старому КГБ), причем оба имели чины – не ниже майора, но в тот момент были в штатском.

Когда-то за несколько лет до этих событий, еще до перестроечных времен, Маслов работал директором центрального городского рынка. То было время дефицита, и эти офицеры нередко обращались к нему за дефицитными продуктами для себя и своего начальства. После того как Маслов ушел с рынка в частный бизнес (открыл видеосалон), их встречи прекратились. И вот сейчас он их увидел с Беляем. Более того, последний к ним прислушивался. О том, что Маслова привезут, они не знали, поэтому слегка растерялись, но быстро взяли себя в руки, и даже заступились за него, когда Беляй стал “наезжать”, сказав, что знают Маслова лично и считают, что он сделает все, что нужно, без давления.

На следующий день Маслов на работу не вышел. Его мать сказала, что он заболел. Почувствовав неладное, я приехал к нему вечером домой и понял, что дело не в болезни. Он был напуган, но причину скрывал. Постепенно я его разговорил, и он поведал обо всем, что с ним случилось. Более того, он признался, что тот, который из ФСК (фамилию не помню, но Маслов ее называл), уже был у него дома и предупредил, чтобы он молчал, мотивируя тем, что рядом с Беляем они находятся по спецзаданию, в основе которого лежит борьба с организованной преступностью.

Маслов попросил, чтобы я никому об этом не рассказывал, и я ему это обещал. По поводу работы у меня он сказал, что еще подумает, но в конфликт по возврату игорного оборудования ввязываться не будет. И я не стал его переубеждать, понимая, что не имею на это права. Да и надежды на благополучный исход не было, ибо суды, прокуратуры и милиция находились под контролем моих врагов.

Что касается сотрудников спецслужб, о которых рассказывал Маслов, то, судя по дальнейшим событиям, они находились рядом с Беляем не для борьбы с преступностью, а для борьбы со мной и “Единством”. Под руководством Беляя творился беспредел: меня грабили на глазах у всех, запугивали моих сотрудников, делали налеты на мои фирмы, избивали людей из моего окружения и провоцировали на ответные действия. Все делалось открыто, криминал был налицо, но никого за это не наказывали.

План коррумпированных властей заключался в том, чтобы втянуть меня и моих сторонников в открытую войну с криминальным миром и расправиться с нами, опираясь на закон и силовые органы. Параллельно с этим “Единство” и Уссурийское казачье войско преподносились общественности через разные СМИ как криминальные структуры, а мой конфликт с Джемом – как криминальные разборки.

В конце февраля для борьбы со мной была создана под руководством Беляя силовая структура, зарегистрированная как охранное предприятие “Лев”. В главе “У кого искать защиты предпринимателю” упоминалось о том, как трудно было зарегистрировать охранную фирму в Хабаровске. Фирму “Лев”, созданную по инициативе вора в законе, зарегистрировали без проблем, а костяк ее составили несколько казаков, переметнувшихся на сторону моих противников. О том, как это произошло, я расскажу ниже.

Штаб Уссурийского казачьего войска, находившийся в моем офисе, финансировался вначале только мной, но осенью 1994 г. казаки решили заняться коммерцией и взять часть расходов на себя. Нам предложили на реализацию большую партию китайской тушенки, навар с которой получался неплохой. Контролировал сделку атаман УКВ Владимир Нибучин, а реализацией занимался его заместитель по коммерции Алексей Бондаренко. Я подключил к этому свои коммерческие структуры, а вся прибыль шла в кассу “войска”.

Какое-то время я не обращал внимание на распределение казачьих денег, но недели через две после конфликта с Джемом мне доложили, что Нибучин и Бондаренко используют их в личных целях. Я предложил им отчитаться на совете атаманов, но они после этого исчезли, прихватив из казачьей кассы все деньги, и объявились через некоторое время у Беляя. Вместе с ними ушли еще два казака – Ермохин и Рисин. Нибучин потом куда-то пропал, а трое других составили костяк охранного предприятия “Лев”, которое было создано для борьбы с нами.

Так как криминальные авторитеты воевать со мной не хотели, Джем с Беляем решили использовать предателей, которым терять было нечего. Через неделю после бегства с казачьими деньгами Бондаренко неожиданно позвонил первому заместителю атамана УКВ Александру Машукову и сказал, что виноват во всем Нибучин, и нужно срочно встретиться без свидетелей для обсуждения плана по возврату денег. До этого Бондаренко с Машуковым были друзьями, и последний ему поверил.

Договорились встретиться в общежитии индустриального техникума. Машуков приехал туда в сопровождении сотника Шумилина, но в комнату, где намечалась встреча, зашел один. Помимо Бондаренко там оказались Ермохин и Рисин. Когда они поняли, что Машуков приехал без силовой поддержки (а он никого об этом не предупредил), то в помещение, где происходил разговор, зашли еще несколько человек и сильно его избили. При этом у него забрали газовый пистолет, зарегистрированный на его имя, а также машину, на которой он приехал, вместе с находившимися в ней документами. Произошло это 16 февраля.

Избили Машукова так, что он пролежал десять дней в больнице. Когда об этом узнали казаки, то мнения их разделились: одни предлагали ответить на силу силой, другие считали, что нужно обратиться в официальные органы. Выслушав всех, я первый вариант отверг сразу, пояснив, что именно этого власти и добиваются, чтобы обвинить нас в криминальных разборках. Вариант с официальными органами отверг тоже. Во-первых, это бесполезно, так как суды, прокуратуры и милиция находятся под контролем Ишаева и Баланева. Во-вторых, появится повод выставить нас в плохом свете перед спортсменами и криминальным миром.

Сторонникам применения силы я сказал, что наказать виновных нужно, но не сейчас, когда этого от нас ждут, а чуть позже, в более подходящее время. Сторонникам официальных органов предложил повременить и попробовать договориться с лидерами криминального мира о возврате имущества Машукова по-хорошему, предупредив о том, что в противном случае за действия отдельных казаков не отвечаем. На том и порешили.

После этого новый атаман УКВ Николай Шовкун встречался с Киселем (Беляй от встреч отказался), но дело с мертвой точки не сдвинулось. Более того, 22 февраля Ример пытался заставить Зенина и Федякову написать на меня заявление в милицию с целью засадить в тюрьму, а Джем признал его действия законными и призвал криминальный мир Хабаровска бороться со мной и теми, кто меня поддерживает, любыми методами. (Об этом упоминалось в главе “Предательство”.)

Такой же политики придерживались и официальные власти. 20 февраля выявилась провокация с подкидыванием оружия в мой офис с целью упрятать меня и ряд казачьих лидеров за решетку. В этом деле были замешаны начальник пресс-службы УВД майор милиции Баранов, его заместитель капитан Меркурьев, сотрудник РУОП старший лейтенант Загородний и еще двое каких-то высоких чинов, фамилии которых нам узнать не удалось. (Об этом я рассказывал в главе “Разные пути”.)

По поводу этих провокаций атаман УКВ Шовкун встречался с начальником РУОП полковником Меновщиковым, а представитель Верховного атамана СКВРЗ Никифоров – с начальником ФСК по Хабаровскому краю генералом Пирожняком. Но желаемых результатов это не дало, так как РУОП подвергался репрессиям со стороны начальника УВД Баланева, а краевое ФСК находилось под контролем Ишаева.

Через некоторое время враги нанесли той же группой, костяк которой составляли Бондаренко, Ермохин и Рисин, удар по мне непосредственно (или точнее, по моему ресторану). К тому времени я прикрыл почти всю коммерческую деятельность (магазины, киоски и т. д.), и единственным моим слабым местом оставался ресторан.

Сам по себе ресторан был небольшим, мест на 30–35, но в связи с хорошей кухней, умеренными ценами и тем, что работал круглосуточно, прибыль в свое время давал немалую. После моего конфликта с Джемом посетителей убавилось, а проблем и расходов по содержанию и охране прибавилось. Я хотел его продать или прикрыть во избежание провокаций, но никто не покупал из опасения репрессий со стороны моих врагов, а не закрывал по просьбе работавших там людей. В результате дождался нападения. Но прежде чем об этом рассказать, коснусь предыстории.

Раньше на этом месте находился бар “Факел”, который был убыточным. В 93-м году я взял эти помещения в аренду на одну из своих фирм и сделал небольшой, но уютный ресторан. В то время это был единственный ресторан в городе, работавший круглосуточно. Кухня, обслуживание и порядок были на высоте. Все знали, чье это заведение, и вели себя как полагается. А если кто-то забывался, то его приводили в чувство группы быстрого реагирования, дежурившие в моем офисе круглосуточно.

Хотя ресторан был небольшим, в нем имелась небольшая эстрадная группа из двух музыкантов и певицы. Этот коллектив был семейным и состоял из двух братьев и сестры, фамилию которых не помню. Их личные инструменты (синтезатор, гитара и усилитель) были старые, поэтому они предложили директору ресторана Ирине Филатовой приобрести новые.

Хороший и недорогой инструмент тогда можно было купить только в Москве. Братья-музыканты сказали, что у них есть знакомый, который часто бывает в столице и может привезти оттуда все, что нужно. По их подсчетам на синтезатор, усилитель и гитару нужно было две тысячи долларов. Филатова доложила об этом мне, и я согласился, но так как фирма, за которой числился ресторан, не имела валютного счета, я дал свою личную валюту, которую она передала братьям под расписку.

Через несколько недель братья доложили директору ресторана, а затем и мне, что человек, которому они отдали валюту, пропал. Я не стал их ругать и сказал: “Как только появится, дайте об этом знать, и мои люди им займутся”. Прошло еще несколько недель, в течение которых я почти постоянно находился в отъезде. Человек, о котором говорили братья, не появлялся, валюта и инструмент – тоже. Затем произошел конфликт с Джемом, и этот вопрос ушел на задний план.

Как и раньше, братья ежедневно приходили вечером в ресторан и играли до тех пор, пока там находились посетители. У них был оклад, бесплатное питание и чаевые. В счет долга я с них ничего не высчитывал, но на имя директора ресторана они написали расписку, что пока не вернут деньги, эквивалентные двум тысячам долларов, их инструменты будут находиться под залогом.

Прошло время. Валюта и инструменты не появлялись. И вот однажды в феврале братья пропали. Никто этому не удивился, так как в то время многие работники моих фирм исчезали подобным образом из-за угроз моих противников. Инструменты братьев остались в ресторане. И когда стало ясно, что они не появятся, на их место нашли других музыкантов.

Более месяца они не давали о себе знать и вдруг, объявившись в середине марта, потребовали свои инструменты. Им сказали, что получат их после того, как вернут две тысячи долларов. Действия братьев меня насторожили. Их старые инструменты стоили в несколько раз меньше, и напоминать о себе в таком случае было неразумно, ибо я мог поставить более жесткие условия. Мне стало ясно, что их принудили к этому те, кому нужен был повод для конфликта. И мои опасения подтвердились.

Через несколько дней после их посещения, около 12 часов ночи, в ресторан ворвались человек десять в черной униформе с нашивками охранной фирмы “Лев”, которые, накинувшись на музыкантов, стали отбирать у них инструменты. При этом нападавшие наставляли на тех, кто им мешал, пистолеты “ТТ”, хотя фирма “Лев” не имела лицензии на огнестрельное оружие.

Самое интересное заключалось в том, что один из новых музыкантов являлся сотрудником милиции. Днем он работал в милиции, а ночью подрабатывал в ресторане. Когда он показал нападавшим свое милицейское удостоверение, Бондаренко сунул ему в бок пистолет и сказал: “Стой и не дергайся, для тебя же будет лучше”. После этого у милиционера-музыканта пропал дар речи, и он замолчал.

Помимо этого в ресторане находились около десятка посетителей, две официантки, бармен, два повара, два охранника и четыре человека из моей личной охраны, которых я посылал туда для усиления. В общей сложности получалось около двадцати свидетелей, однако это нападавших не остановило. Объяснить столь наглое поведение можно лишь тем, что нападение осуществлялось с ведома властей и милиции. И это вскоре подтвердилось.

До конфликта с Джемом в охране ресторана были задействованы всего три казака, которые дежурили по одному – в смену. После конфликта я их количество удвоил, а чуть позже стал посылать туда в вечерне-ночное время казаков из своей личной охраны. В тот момент моя личная охрана состояла из трех человек с официальным боевым оружием, приехавших со мной из Москвы, и восьми казаков без официального оружия.

Москвичи постоянно находились при мне и жили у меня дома. Казаки из личной охраны заступали на двое суток по четыре человека и находились в моем офисе вместе с выездной группой из пяти человек и дежурными водителями. У них имелась кухня с продуктами, а также комната отдыха с видеомагнитофоном и телевизором. В ресторане, куда я их посылал по вечерам, у них был отдельный столик с бесплатным обслуживанием. Они ничем не отличались от остальных посетителей, но алкоголь употреблять им запрещалось. Для оперативности при них постоянно находилась легковая машина с рацией.

В момент нападения на ресторан там находились из моей охраны: Игорь Габресюк, Дима Пескунов, Игорь Радионов и Федор (фамилию не помню), которые оказали нападавшим противодействие. Начать драку при большом количестве свидетелей нападавшие побоялись, так как мои ребята многих из них знали, в результате возникла словесная перепалка. Телефон не работал из-за порыва на линии, который произошел незадолго до этого (судя по всему, не случайно). Двое моих ребят вышли на улицу, чтобы передать о случившемся на офис по рации, которая находилась в машине, двое других остались рядом с музыкантами.

Возле ресторана стояли машины, в которых приехали нападавшие, в них находились еще люди. Чуть дальше они увидели легковую машину с антенной и рацией, в которой сидели четверо. Один из них был в милицейской форме, остальные, судя по всему, были тоже из милиции. К ним подошел Игорь Габресюк и сказал: “На ресторан совершено вооруженное нападение”. Сидевшие в машине засмеялись и уехали, из чего стало ясно, что они с нападавшими заодно и выполняли задачу по прикрытию.

Мои ребята передали о случившемся по рации на офис. Оттуда сразу же позвонили мне. Узнав, что нападавшие вооружены и их подстраховывает милиция, я сказал: “На провокации не поддавайтесь. На силу силой не отвечайте. Не забывайте о посетителях и работниках ресторана. Хотят забрать инструменты? Пусть забирают. Это грабеж. Действуйте по закону”.

Я знал, что рация и все мои телефоны прослушивались людьми Ишаева и Баланева. Более того, я знал, что нас специально провоцируют на конфликт. Нападавшие – простые исполнители, и тем, кто за ними стоял, было безразлично, сколько людей пострадает. Чем больше, тем лучше. Это даст повод для введения в игру спецподразделений милиции.

Нападение на мой ресторан являлось вызовом. Наличие у нападавших оружия не было случайным. Враги рассчитывали, что я подниму в ответ казаков, многие из которых тоже имели огнестрельное оружие. В результате, я со своими людьми оказался бы в тюрьме, а руководители УВД получили благодарность за нейтрализацию вооруженной банды, которая скрывалсь под вывеской “Единства” и Уссурийского казачьего войска. А если бы у моих людей не оказалось оружия, то его бы подкинули.

Мои враги сделали все, чтобы втянуть меня в вооруженный конфликт, но я не оправдал их надежды. Несмотря на то, что мое самолюбие было задето, я не послал к ресторану казаков, которые дежурили в офисе, а тем, которые находились в ресторане, запретил отвечать на силу силой и сказал, чтобы они действовали с буквы закона.

После того как нападавшие с инструментами уехали, двое моих ребят, Игорь Габресюк и Пескунов Дима, зашли в Кировское отделение милиции, находившееся в пяти минутах ходьбы от ресторана, и заявили о вооруженном нападении. Однако находившиеся там офицеры милиции засмеялись и сказали: “Что, Пудель совсем ослаб? Не знает, что надо делать?” После этого стало ясно, что они в курсе всех событий и не на нашей стороне.

Не дождавшись помощи от Кировской милиции (на территории которой находился ресторан), мои ребята позвонили в Индустриальную, находившуюся многим дальше, и рассказали о вооруженном нападении, назвав фамилии нападавших и номера машин. Но было уже поздно. С поличным никого не поймали. На следующий день пришла установка сверху – не лезть никому в это дело, за исключением Кировской милиции.

Директор ресторана принесла в Кировскую милицию письменное заявление о вооруженном нападении с указанием фамилий более чем десяти свидетелей. Мои ребята подтвердили фамилии нападавших (в частности Бондаренко, Рисина, Ермохина) и номера машин, на которых они приезжали. Всем сказали: “ждать и ничего не предпринимать, следствие разберется”. Через некоторое время стало известно, что показания свидетелей исчезли, а уголовное дело не заводилось. Инструменты, естественно, не вернули, две тысячи долларов, несмотря на расписку, – тоже.

В начале апреля был срочно созван совет атаманов Уссурийского казачьего войска, на котором присутствовали делегаты из Хабаровского и Приморского краев, а также из Амурской и Еврейской автономной областей. О событиях в Хабаровске известили Верховного атамана СКВРЗ и казаков во многих регионах России. Из Москвы прилетел начальник главного штаба СКВРЗ, казачий генерал, член комиссии по правам человека общественной палаты при президенте России Валерий Камшилов.

Совет атаманов проводился в моем офисе. Разговор шел о беспределе со стороны коррумпированных властей и криминального мира. В частности коснулись случаев избиения и ограбления Машукова и вооруженного нападения на мой ресторан. В связи с этим возник вопрос: “Что делать?”. Большинство казаков считали, что нужно перейти из защиты в нападение и наказать виновных с позиции силы.

После того как высказались все, я поднялся со своего места и сказал: “Если ответим на силу силой, то проиграем, ведь именно этого от нас и ждут. Те, кто напал на Машукова и ресторан, – простые исполнители и не заслуживают особого внимания, их жизнь и так накажет. Воевать нужно с преступной властью, которая стоит за этим беспределом, и нашим оружием должна быть гласность. Если взять во внимание неравенство сил, то мы в этом раунде выиграли. Несмотря на провокации и нападки, нам удалось удержаться в рамках закона, чего не скажешь о местной власти и милиции, связь которых с криминальным миром стала очевидной”.

Затем добавил: “Через несколько дней мы вылетим с Валерием Камшиловым в Москву, где на основании последних событий поднимем на высоком общественно-политическом уровне вопросы о коррупции хабаровских властей и их связях с криминальным миром. В мое отсутствие не поддавайтесь на провокации и не давайте повод зацепиться”.

В результате на совете атаманов было принято решение: “На силу силой не отвечать и добиваться справедливости с позиции закона”. А также решили в последний раз обратиться с просьбой к лидерам криминального мира Джему, Беляю и Киселю, чтобы они вернули по-хорошему то, что было изъято у Машукова и в моем ресторане и впредь не ввязывались в конфликт между нами и преступной властью.

Через несколько дней получили ответ, что это лишь цветочки и то, что произошло с Машуковым ожидает всех, находящихся рядом со мной. После этого возникло решение атаманов о подаче официального заявления от имени Уссурийского казачьего войска по поводу избиения и ограбления атамана Машукова. В тот момент я находился в Москве, но ксерокопия заявления на фирменном бланке УКВ в моем архиве сохранилась, с которой, раз коснулись этой темы, ознакомлю ниже.

----------------------------------------------------------------------------------------------------

Региональное Уссурийское казачье войско
	680020 г. Хабаровск	Начальнику РОВД Индустриального р-на г. Хабаровска Григоренко С. В.
	ул. Карла Маркса, 96	Прокурору Индустриального р-на г.Хабаровска Древгаль В. В.
	тел 33-29-51	Начальнику РУОПа г. Хабаровска Меновщикову Н. А.
	З А Я В Л Е Н И Е
	16. 02. 96 г. Бондаренко А., Ермохин С., Рисин А. вместе с группой лиц из пяти человек нанесли телесные повреждения атаману Машукову А. А. При этом они похитили газовое оружие, зарегистрированное на Машукова, автомобиль “Ланкраузер”, принадлежащий Амурскому казачьему округу, документы, банковские счета, печать войска УКВ и личные документы Машукова А. А. Прошу возбудить уголовное дело, привлечь виновных к ответственности.
	Атаман УКВ, есаул /подпись/ Шовкун Н. А.
	11.04.95 г.
	/печать войска/

----------------------------------------------------------------------------------------------------

О бандитском нападении на Машукова и на мой ресторан знали в Хабаровске многие. Казаки пытались решить этот вопрос по-всякому, но положительных результатов это не давало. Заявление от имени Уссурийского казачьего войска было написано в официальной форме по решению Совета атаманов, и проигнорировать его, как раньше, уже было нельзя.

По прилету в Москву я через свои связи в общественно-политических кругах вытащил беспредел, творившийся в Хабаровске, на всеобщее обозрение. Ишаев тоже время не терял и через высоких покровителей (одним из которых являлся председатель правительства РФ Черномырдин) пытался этот пожар затушить. Но в этот раз это оказалось труднее.

Воспользовавшись благоприятным моментом, начальник РУОП Николай Меновщиков сдвинул дело по Машукову с мертвой точки. В результате через три месяца после бандитского нападения были арестованы основные его исполнители, а в офисе фирмы “Лев” произвели обыск. Ниже ознакомлю с публикацией на эту тему.

“Молодой дальневосточник”, 27 мая 1995 г.

“ЛЕВ” НЕ БУДЕТ КУСАТЬСЯ?

К неожиданным результатам привел поиск оружия сотрудников Регионального управления по организованной преступности и группу по борьбе с имущественными преступлениями УВД Хабаровска. 17 мая в ходе оперативных мероприятий заглянули они в охранное предприятие “Лев”, и нашли здесь... нет, не оружие, а следы совершенного ранее преступления.

Выяснилось, что “Лев” был организован “отколовшимися” от податевской казачьей структуры собратьями казаками. Судя по оперативной информации, “крышей” над “Львом” стал никто иной, как “Беляй”, – так сказать, официальный и полномочный представитель комсомольского “общака” по Хабаровску, “вор в законе”. Окрыленные такой защитой, охранники “Льва”, дали бой Александру Машукову, ближайшему соратнику Владимира Податева (Пуделя) по казачьим делам. 16 февраля этого года они избили Машукова и отобрали у него автомобиль. По подозрению в насильственной экспроприации машуковского имущества, нанесении ему телесных повреждений сотрудники РУОП задержали 5 работников охранного предприятия “Лев”. А во время обыска из недр столов и сейфов “Льва”, были извлечены комплекты печатей и штампов различных организаций, в том числе и государственных – Приморского и Хабаровского краев. Зачем-то “Льву” потребовалось и факсимиле подписи… Виктора Ивановича Ишаева, главы администрации Хабаровского края.

Но если группировки, подобные “Льву”, усиленно вооружаются, кто чем может, милицейские подразделения, ведущие с ними борьбу, наоборот, разоружают. Разоружаются прокуратурой и… специальными подразделениями УВД…

Стоит ли удивляться, что после громогласных заявлений с правительственных трибун о наступлении на организованную преступность, работники милиции все чаще приходят к выводу: бороться с нею реально – себе дороже. Пусть уж лучше она наступает.

А в том, что организованная преступность проявляет все большую активность, сомневаться не приходится.

(Соб. инф)

Последние события показали, что время безнаказанности прошло, и наглые провокации против меня и моих сторонников прекратились. Через какое-то время Ишаеву удалось замять в Москве вопросы по Хабаровску, и в дальнейшем никого не привлекли к ответу ни за бандитские нападения на Машукова и мой ресторан, ни за сепаратизм, коррупцию и хищения.

Убедившись в том, что добиться справедливости в стране, где правит не закон, а коррумпированные кланы, обычными методами невозможно, я уехал из Хабаровска, чтобы начать работу над книгой, которая расставит все по своим местам. А после ее завершения продолжу борьбу со злом уже не на уровне города или страны, а в масштабах всей планеты.

Что касается Ишаева, Баланева и Джема, то я благодарен Силам Провидения за то, что они дали мне таких, далеко не слабых противников. Это помогло мне закалиться и подготовиться к новым, еще более серьезным испытаниям, которые ожидают меня в дальнейшем. Однако мне жаль этих заблудившихся людей, ибо у них нет будущего.

Жизненный путь Беля и Киселя уже окончился. Первый погиб в августе 1995 года в Москве, второй – в июле 1996-го в Хабаровске, через два месяца после того, как стал вором в законе. В октябре 2001 года умер от сердечного приступа Джем. Вопреки моим предостережениям, они предпочли тьму Свету. И пусть то, что с ними произошло, послужит уроком для других.

жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж

ГЛАВА 55

ИНТЕРВЬЮ ДЖЕМА

В свое время мне бросилась в глаза одна странная закономерность: чем больше я боролся с несправедливостью и помогал людям, тем жестче, злей и несправедливей становились нападки на меня и мою деятельность со стороны властей и разных СМИ. При этом совершенно иная картина наблюдалась по отношению к Джему. Вначале я не мог понять причины, затем мне стало ясно, по земным меркам Джем не опасен коррумпированным чиновникам и, более того, полезен. Он понятен, уязвим, предсказуем и является удобным инструментом в борьбе с неугодными, в первую очередь со мной.

С духовной точки зрения – имеет место борьба сил тьмы со Светом, где люди оказались по ту или иную сторону в соответствии с их внутренним содержанием. Джем, Ишаев, Баланев и им подобные попали в ряды служителей тьмы через устремления к личному благу в ущерб другим. И именно по этой причине в процессе борьбы со мной они оказались в одной упряжке. В борьбе со Светом темные стремятся к объединению по принципу: “Враг моего врага – мой друг”. Но, как правило, такие союзы недолговечны, ибо личные интересы ставятся превыше общих.

О том, что Джем возглавляет организованную преступность на Дальнем Востоке, ни для кого секретом не являлось. Однако краевые власти его не трогали, и в местных СМИ о нем не вспоминали, не говоря уже о центральных. А если и затрагивалось его имя, то вскользь, без обвинений, в то время как против меня обвинения сыпались как из рога изобилия.

Убедившись в безнаказанности, Джем обнаглел и, потеряв чувство меры, перешел за рамки допустимого в отношении сотрудников милиции. Этого ему не простили. Пока он терроризировал простых людей, на него смотрели сквозь пальцы, но как только затронул власть, – оказался в тюрьме, где пробыл более семи месяцев, пока не понадобился Ишаеву и Баланеву для борьбы со мной.

Воевать со мной Джем не хотел, понимая, что я ему не по зубам, и его решили к этому подтолкнуть, напомнив, что он снова может оказаться в тюрьме, так как дело против него не закрыто. А для убедительности в начале феврале 1994 г. прокрутили по краевому телевидению фильм “Малина сладкая, малина горькая”, где Джем и его окружение преподносились как мафия. Но главной причиной появления этого фильма было желание зацепить меня и “Единство”.

В основу фильма были положены кадры из личной видеотеки Джема, попавшей в милицию в момент его ареста в 1993 году. На этих пленках запечатлены свадьбы, дни рождения и иные празднования с участием Джема и его окружения в период 1990–1993 гг., где собиралось до ста человек и более. Джем любил все делать с размахом. В нескольких местах в качестве гостя фигурировал и я.

Ничего криминального в этих пленках не было. Застолья в кафе и ресторанах, иногда на природе. При этом присутствовали жены, родители и иные родственники Джема и его друзей. Впоследствии ему эти пленки вернули, сняв предварительно копии, а когда началась война против “Единства”, начальник пресс-группы УВД Сергей Баранов смонтировал из них фильм и запустил со своими комментариями по телевидению.

Свадьбы и дни рождения Баранов преподнес как мафиозные сходки, а для подтверждения привел слова Джема, сказанные по пьянке: “У нас на Дземгах – маленькое Палермо, а может быть, даже большое Палермо”. (Дземги – это район, в котором жил Джем, а Палермо – центр сицилийской мафии). После этого Баранов перекинулся на меня и “Единство” и начал поливать грязью. Ниже процитирую его высказывания из стенограммы, прилагавшейся при подаче на него в суд от имени “Единства”.

“Ну, к съемкам этих видеокадров я никакого отношения не имею. Они снимались в угоду Джему его приближенными для внутреннего, так сказать, потребления, а сниматься Евгений Петрович Васин любил, разыгрывая целые спектакли, героем которых оставался сам.

Итак, комсомольский вор в законе Джем в роли нашего гида знакомит со своим окружением / на экране В. П. Податев /.

Узнаете? Ну конечно же, Владимир Петрович Податев. Если верить случайным, непонятно каким образом залетевшим в Хабаровск журналистам Российской телерадиокомпании – главный благодетель и блюститель порядка г. Хабаровска. Перед Джемом он стеснителен и скромен, хотя является крестным отцом дочери Джема. А Джем считал его своим сподвижником и единомышленником и не раз выручал из пикантных ситуаций, как, например, “битье морды”, когда хабаровские воры заподозрили Владимира Петровича в присвоении денег из общаковой кассы. Но здесь не Российское телевидение, здесь хорошо знают, что Владимир Петрович Податев восемнадцать лет срока отмотал вовсе не по политическим статьям, а за наркотики и участие в групповом изнасиловании. Какой уж там политический террор…

До сих пор мы не знаем юридического толкования понятий “организованная преступность, коррупция”. Не знаем, как оценить показания, защитить свидетеля. Не знаем, как бороться с продажными представителями судебно-правовой системы и как поддержать неподкупных. Наша нынешняя власть в этом направлении никаких шагов не предпринимает. А нынешним крестным отцам, подобным нашему Пуделю, уже неуютно в пьяных сборищах своих собратьев. Теперь он, переодевшись в костюм от Диора, демонстрирует свою приверженность к Богу, подачками покупает деятелей нашей культуры и вещает с экрана о “цивилизованных способах” разрешения криминальных споров. А некоторые журналисты и милицию приглашают за этот круглый стол “Единства”. О чем нам говорить? Сколько сегодня ограбить квартир, установить суточную норму краж кошельков или угонов, или сообща с “Единством” договориться, чтобы такого-то коммерсанта не топили в проруби, а отобрали у него наличность культурно”.

Из этого текста следует, что не ради Джема был показан этот фильм, а для того, чтобы зацепить меня и “Единство”. Доказательством тому служат заключительные слова Баранова, которыми он уводит Джема из-под удара, отправляя как бы на пенсию:

“Евгений Петрович, подобно Пуделю, тоже хотел уважения, но понимал – его нужно заслужить. Он много и вкусно ел и много пил. Но для людского уважения этого мало, а уважение – такая вещь, которая ни за какие деньги не покупается. Уходит Джем. Кто-то придет ему на смену!”.

Джем нужен был коррумпированным властям для борьбы со мной и “Единством”, поэтому и отправили его якобы на пенсию, чтобы закрыть разговоры о нем как о криминальном авторитете. А когда стало очевидно, что он не только не отошел от криминала, но и борется со мной вместе с Ишаевым и Баланевым, его решили обелить. В результате, в краевой газете “Тихоокеанская звезда” появилось 24 мая 1995 года его интервью, где он рассказал о том, какой он хороший и, наоборот, – какой плохой я.

Места не пожалели. В общей сложности интервью заняло четверть первой страницы и почти всю вторую. Цитировать полностью его не буду, но на некоторых моментах остановлюсь.

“Тихоокеанская звезда”. 24 мая 1995 г.

ЕВГЕНИЙ ВАСИН – “ДЖЕМ” И ЕГО БРАТВА

“Фамилия этого человека самая обыкновенная: Васин Евгений Петрович. И прозвище у него “сладкое”, из детства: “Джем”. Ходит, тяжело опираясь на палку, как на посох. Знакомые ребятишки кличут его “батя”... Для очень многих жителей Комсомольска-на-Амуре Евгений Васин – лидер организованной преступности, личность настолько же грозная, насколько и загадочная. Тем не менее он едва не стал победителем конкурса на звание “Человек года”, объявленного однажды городской газетой. В местной и центральной печати “Джем” упоминается как один из самых авторитетных в стране “воров в законе”. Кинематографист и депутат Госдумы С. Говорухин проиллюстрировал Васиным свой фильм “Криминальная революция”. Публицист Ю. Щекочихин приобщил видеокадры о “Джеме” пятилетней давности в качестве доказательства существования мафии. Скандально известный хабаровчанам Владимир Податев – в прошлом авторитет преступного мира по кличке “Пудель” – всенародно заклеймил Васина, якобы ставшего во главе дальневосточных “воров в законе”, чтобы расправиться с ним – президентом “Единства”.

Начало интригующее. Однако хочу добавить: Джем действительно являлся одним из наиболее влиятельных в стране воров в законе, но в печати о нем почти не упоминали. Видеокадры, приобщенные Щекочихиным для доказательства существования мафии, были взяты из фильма “Малина сладкая, малина горькая”, в котором Баранов затронул не столько Джема, сколько меня и “Единство”. А в фильме Говорухина “Криминальная революция” Джем не упоминался вообще, хотя обо мне там было сказано и показано много.

О встрече с Говорухиным у меня в офисе, куда его привез начальник пресс-службы краевого УВД Сергей Баранов, я упоминал в главе “Уголовники не смогут спасти Россию”, после чего оказался в роли криминального авторитета в его фильме, а также в книге и публикациях. С Джемом, сидевшим тогда в Хабаровской тюрьме, Говорухин встречался тоже, но нигде о нем не упоминал, за исключением одной фразы, сказанной в момент интервью газете “Молодой дальневосточник” за 30 августа 1993 года.

“ – Кстати, как вам понравился Джем?

– Да ничего интересного. Так, демагог.

– А Пудель?

– Ну как, интересен. Интересен в том смысле, что сегодня, в частности, журналистами делается очень много для того, чтобы создать идеологию, оправдывающую преступность. Начнем с самой распространенной идеи: не волнуйтесь, граждане, все первоначальные капиталы накапливаются нечестным путем. Потом, зато, они будут направлены на возрождение России. Но это неправда. Во-первых, не все первоначальные капиталы накапливаются нечестным путем. Во-вторых, мафия, как у нас называют эти структуры, так же опасна, как и в прошлом – коммунисты, только еще хуже. Уголовники не могут спасти Россию”.

Из этого следует, что Джем для общества не опасен и не стоит того, чтобы о нем вспоминать, а я, судя по высказываниям Говорухина и ему подобных, представляю серьезную опасность, и со мной нужно бороться. Ну что ж, оставим это на их совести и послушаем Джема.

“Думается, пора предоставить слово самому Евгению Васину. Наша беседа проходила на живописном островке посреди Амура, своеобразной базе отдыха “Джема” и его братвы.

– Евгений Петрович, скажите, как вы относитесь к тому, что о вас пишут и говорят?

– Это не то что басни или там сказки, это грязь, в которой меня стремятся извалять. Хочу задать встречный вопрос: как вы смотрите на людей, пишущих о человеке, которого в глаза не видели? Это среди журналистской братии считается нормальным явлением?

– Нет, конечно. Поэтому я и встретился с вами.

– Иногда я зол на журналистов. Посмотришь – бывают такие боевые! – едут на фронт, пишут, рискуя жизнью, гибнут даже... Но почему здесь боятся? Судят о человеке по слухам и сплетням”.

Как уже упоминал, никто о нем тогда не писал. Если не считать меня. За три месяца перед этим я рассказал в международной газете “Мегаполис экспресс”, издававшейся в Москве, о связях хабаровских краевых властей с дальневосточными ворами в законе. Это было 16 февраля 1995 г. А чуть позже поместил в созданной нами газете “Единство” ряд публикаций, в которых показал истинные лица Ишаева, Баланева, Джема и их прислужников. Эти газеты были распространены не только по Хабаровскому краю и регионам Дальнего Востока, но и по официальным органам в Москве, включая ФСБ, МВД и администрацию президента России.

Напомню, что в тот момент я был президентом Международного правозащитного движения “Единство”, членом комиссии по правам человека общественной палаты при президенте России, заместителем Верховного атамана Союза казачьих войск России и Зарубежья и членом Президиума ЦК свободных профсоюзов России. Интервью Джема в газете, учрежденной администраций Хабаровского края, появилось как ответ на мои публикации.

“ – Хорошо. Теперь у вас есть возможность высказаться самому. Начнем сначала.

– Родился я в Комсомольске в 1951 году. Рос без отца, меня мать воспитывала. Пример брал с дяди – героя Гражданской войны Тимофея Васина. Он был зам. командира отдельного полка ОГПУ на Дальнем Востоке. Кстати, в КРУМе и КГБ висит на почетном месте его фотография, как и других знаменитых чекистов...

– КРУМ, что такое?

– Краевое управление милиции. И там написано: мол, берите с них пример! Когда меня однажды туда привезли в наручниках, я сказал сотрудникам: смотрите, вот мой дядя, с которого вы берете пример, а вы меня забрали! Правду хоть найдите, ради него. Они там просто одурели. Дядя мой боролся за справедливость, до конца честно и бесстрашно”.

Наконец-то Джем рассказал о себе правду. Оказывается, он всю жизнь, несмотря на принадлежность к криминальному миру, брал пример с дяди чекиста и пронес эти убеждения через всю свою жизнь. Не зря, видимо, его день рождения 10 ноября отмечается как день милиции. Теперь многое в его поведении прояснилось. И в воровскую среду он, судя по всему, втерся по заданию спец. органов с тем, чтобы разложить ее изнутри. Шучу, конечно! Однако в каждой шутке есть лишь доля шутки.

В главе “Возвращение в спецтюрьму” я рассказал о том, как Джем в противовес воровскому движению создал “Союз истинных арестантов”, за что был избит в 79-м году по указанию воров. Потерпев неудачу, он сменил тактику и сам объявился вором в законе. О том, как это происходило, я рассказывал, поэтому повторяться не буду, но хочу заострить внимание на том, что Джему удалось разложить воровскую идеологию изнутри и причем основательно.

В главе “Воры в законе” я рассказал о воровских законах, а также о “правильных” ворах и “польских”, так называемых “суках”. Джем, – ярко выраженный представитель последних. Ему удалось создать на Дальнем Востоке “сучью постановку” в чистейшем ее виде, и думаю, что с этим не поспорит никто. Джем не вор и никогда им не был. То же самое касается и остальных “законников”, которых он наштамповал в Комсомольске. Эту тему я затрагивал в главе “Джем и дальневосточные воры”. Тем более, что и сам он этого не отрицает, и даже заявляет публично.

“ – Евгений Петрович, скажите откровенно: вы себя считаете “вором в законе”? И что это такое: звание, должность? Или это обозначение того авторитета, который вы заработали в лагерях? А может – это оскорбление для вас?

– Знаете что... нет. Я не скажу, что это оскорбление. Оскорбление в том смысле, может быть, что я никогда ничего не воровал. Я ни разу за это не сидел. И когда мне говорят, что я вор, то меня это оскорбляет. Но, вы понимаете, еще лет 200 назад в местах лишения свободы, на каторге ли, в тюрьме ли, “вором в законе” называли самого авторитетного человека, который может рассудить правильно, поступить правильно... Он всех, как говорится, разводит в правильную сторону, то есть без крови, цивилизованным путем”.

Джем, действительно, сидел постоянно за хулиганство. Согласно воровской идеологии вором в законе может стать лишь тот, кто живет на свободе за счет воровства, причем это главное условие. Однако Джем официально заявляет, что никогда ничего не воровал и считает оскорблением, если его назовут вором в законе.

“ – Допустим, что я напишу в газете: “Васин – вор в законе”. Вы в суд на меня не подадите за это?

– Нет, подам. Я так сказал и кинематографисту Говорухину. “Вором в законе” я себя не называю.

– И никому не позволите называть?

– Ни в коем случае! Вы знаете, как бы я себя называл?

– Как? Авторитет?

– Нет, просто Женькой Васиным. Есть такой человек. Вот прошел я свой путь. Меня кинули в эту мясорубку, и я прошел как надо. И просто хочу сейчас нормально жить...”

При этом Женька Васин забыл добавить, что жить нормально в его понимании – это жить в роскоши и богатстве за счет других. А касательно его высказываний, что он не считает себя вором в законе и подаст в суд на любого, кто его так назовет, то по воровским законам – вор ни при каких обстоятельствах, даже если ему грозит смерть, не должен отказываться от своего титула. А если подобное произойдет, то он – не вор.

В декабре 1994 года Джем вынес мне “воровской приговор” на том основании, что я не посчитался с ним как с вором. Но при этом себя им не считает. Интересная получается картина. Там, где ему выгодно, – он вор, а где невыгодно – не только не вор, но еще и судом пугает. Ну да ладно, Бог с ним, послушаем, что он расскажет нам еще.

“ – В Комсомольске есть преступная организация, мафия?

– Нет. Об этом можно судить хотя бы по обстановке в городе. Здесь нет войны между определенными группировками, нет стрельбы и того беспредела, как в других местах.

– А человек, который недавно взорвал гранаты в отделении милиции?

– Я его знаю. Он сам по себе, хотя его и пытаются со мной связать, с моими близкими.

– Вот вы часто говорите “мы”. Кто это “мы” – ваша организация?

– Мы – это я и мои близкие, друзья, единомышленники, пацаны, с которыми я вожусь, – братва.

– И много вас?

– Думаю, что не одна сотня”.

Джем скромничает! В Комсомольске имеются как минимум три организации, относящиеся к преступному миру: “общак”, “братский круг” и “воры в законе”. Все три организации возглавляются Джемом, а упомянутые выше несколько сот пацанов, друзей, единомышленников, братвы – их члены. Об этом известно всем не только в криминальной среде, но и во власти, включая милицию.

В свое время я подвергался нападкам из-за “общака” и в заключении, и на свободе, но никогда не отрицал своей причастности к этой организации и старался направить ее деятельность не во вред людям, а во благо. А то, что Джем отрицает существование в Комсомольске криминальных структур, которые сам возглавляет, говорит не только о его нечестности, но и о недалеком уме. Ибо глупо отрицать то, что всем известно. А теперь послушаем, что он говорит обо мне и наших с ним отношениях.

“ – Пишут даже, что вы лидер преступного мира всего Дальнего Востока. К примеру, В. Податев в своей газете “Единство” сообщает, что по нему попытались нанести силовой удар дальневосточные “воры в законе” во главе с “Джемом” и подчиненные им криминальные структуры. Как вы это прокомментируете? И вообще, расскажите про ваши отношения с Податевым – “Пуделем”.

– Владимира Податева я знаю много лет. Встретились мы с ним в Тобольской спецтюрьме. У него там были проблемы. Уже после освобождения в Хабаровске много было вещей таких... стрельба, поножовщина – надо было кому-то смотреть за порядком. Поручили ему. Он приезжал ко мне с жалобами: там его обозвали, там по лысине постучали, унизили – был такой Протас, ныне покойный. Приходилось заступаться. Я туда ездил. Все это знают. А он говорит, никому не обязан, ничего не должен”.

К вранью Джема я уже привык, но иногда его наглость поражает. В тобольской спецтюрьме проблемы были не у меня, а у него, в главе “Возвращение в спецтюрьму” об этом написано подробно. Я не бросил его в трудное время, несмотря на то, что почти все дальневосточники находившиеся тогда на спецкорпусе от него отвернулись. И неизвестно, чем бы для него это кончилось, если бы не моя поддержка.

Когда я освободился, мне никто не мог поручить следить за порядком в Хабаровске, так как на Дальнем Востоке не было ни одного вора в законе. Сам Джем в то время на свободе не котировался. А его друзья из Комсомольска попрятались по норам как мыши, и я впервые их увидел лишь через полгода после освобождения. Эти события описаны мной в главе “Из огня в пламя”.

А касательно слов Джема, что меня унижали на свободе и стучали по лысине, а он якобы заступался, то здесь он вообще загнул. Во-первых, я освободился на год раньше его. Во-вторых, без помощи воров и братского круга создал “общаковую постановку”, аналогов которой в то время не было. В-третьих, нейтрализовал за считанные месяца оппозицию против Джема. Как это увязать с его словами? Единственный случай, когда на меня подняли руку в Хабаровске, имел место в 1990 году. Чем это кончилось для Ватулика, Яблочки и их компании, и как повел себя при этом Джем, я описал в главе “Не желай другим то, что не желаешь себе”.

Попытки унизить меня, а также интриги и провокации, действительно, имели место, но исходили они (не считая милиции) в основном от Джема. Я был единственным человеком в его окружении, которого он не смог поставить перед собой на колени, и это его раздражало. Какими методами и через кого он пытался загнать меня в нужные для себя рамки и чем это кончалось (Бич, Чайник, Шут, Алым, Швал и т. д.), я уже рассказывал, поэтому повторяться не буду и продолжу ознакомление с его враньем дальше.

“Далее, денег сколько ему отдавал я, отдавали друзья, чтобы казачество возродить. В хорошем плане казачество – чтобы границы защищали, занимались землепашеством. Я-то сам казак по происхождению. А он из казаков захотел сколотить свой какой-то отряд, в свои авантюры втянуть. Нормальные казаки, которые себя чтут, возмутились этим”.

Джем никогда мне денег не давал. Наоборот, постоянно просил их у меня, считая, что я слишком хорошо живу, имея фирмы, магазины и т. д. И я ему помогал. А в казачьем движении он видел угрозу и был против его развития. Лишь после открытого конфликта со мной стал помогать тем казакам, которые соглашались встать ко мне в оппозицию. В Хабаровске таких оказалось мало, в Комсомольске – несколько больше.

“Разговаривали мы с ним, пытались остановить. Бесполезно. А потом он и вовсе заявил: мне Бог сказал, что я, Податев, буду президентом!

– Президентом чего?

– России. Вот как получается: 15 лет в лагерях молчал, шесть лет на свободе – и вдруг, когда увидел, что можно пролезть наверх, оказаться где-то у руля, он решил полностью отбелиться и даже нас убедить в этом. Я сказал ему, что не хочу, чтобы он обманывал людей с моей подачи. Чтобы я подтвердил, что он честнягой был, а завтра мне скажут: зачем ты его покрыл? Он мне: “Да я могу войти в комиссию при президенте по правам человека!” Я ему прямо сказал: “Ты карьерист, ты страдаешь манией величия”. А он действительно вошел в эту комиссию! И тогда я ему сказал: “Ради Бога, сними свою маску. Какие ты права можешь защищать?! Покормили один раз бабушек-дедушек в доме инвалидов и каждую неделю крутили по ТВА про свою благотворительность. Стыдно смотреть. Мы четыре года в Комсомольский дом инвалидов приходим, каждый месяц. Курево, чай, продукты приносим. И никому не говорим об этом”.

По поводу Бога и моего желания стать президентом России у нас с ним разговоров не было, и быть не могло. Во-первых, Джем не тот человек, с которым можно говорить на такие темы. Во-вторых, в будущем, которое я вижу, президентских правлений не будет. Их заменят Советы на всех уровнях. Более того, ареной действия станет не одна страна, а вся планета, хотя начнется все, действительно, с России.

В рекомендациях Джема я не нуждался. В общественно-политических кругах они могли мне навредить, а от криминальной среды я отошел сознательно. На его слова: “Покормили один раз бабушек-дедушек в доме инвалидов и каждую неделю крутили по ТВА про свою благотворительность” ответ лежит в главах “Сострадание”, “Возлюби ближнего” и “Информационная война”.

Его слова: “Мы четыре года в Комсомольский дом инвалидов приходим, каждый месяц. Курево, чай, продукты приносим. И никому не говорим об этом” – не более чем передергивание. Люди из окружения Джема, действительно, иногда приносили туда курево, продукты и чай, но не для всех больных, а для одного бывшего лагерного авторитета, причем это делалось из средств “общака”. Других случаев благотворительности Джем вспомнить не смог, потому что их не было.

Думаю, на затронутые им выше вопросы я ответил понятно, и можно перейти к следующим его высказываниям.

“ – Я ему сказал: “Хватит, кто ты такой, мы знаем и дурить себя не позволим. Я сам приеду в Хабаровск и все скажу людям”. Вот когда он перепугался и шум поднял: мне вынесли приговор! Забаррикадировался в своем офисе. Да никто ему приговор не выносил. Со мной были только два моих товарища. Мы приехали в Хабаровск, повстречались с бизнесменами, другими людьми. Я просто высказал свою точку зрения о Податеве. И пускай имя мое нигде не поминает. Вот как было. А не так, как он преподносит. Вроде бы он таким хорошим стал, и его за это стали преследовать. Нет, мы ему просто на место указали.

– Но ведь это ваши слова о Податеве – “самый честный человек на Дальнем Востоке”?

– Да, говорил три года назад. Тогда я ему верил. Но он стал другим человеком.

– Потому что пошел в политику?

– Да. Занимался бы он бизнесом, ради Бога. Но не надо дурить Россию. Мы столько насмотрелись на это”.

Об этом конфликте я рассказал в главе “Война с Джемом”. А, что я “самый честный человек на Дальнем Востоке”, Джем говорил во время празднования своего дня рождения, где я находился в качестве гостя. Кадры с этими словами попали в фильм “Малина красная, малина горькая”, показанный по телевидению в феврале 1994 г., после чего Баранов начал ругать меня и “Единство”. А теперь послушаем Джема дальше.

“ – Из выступления Податева следует, что вы выступили против него заодно с администрацией края, УВД...

– Знаете, отчего все идет? Я неоднократно слышал от него обещания типа: “Сниму Ишаева!”, “Сниму Баланева!”, “Сниму командующего округом!”. Говорил ему: прекрати, куда ты лезешь? Что ты нас в политику втаскиваешь? Как-то он привез из Москвы представителей какой-то партии. Те просили помочь на выборах, агитировать за их кандидата, а голосовать против другого. Мы отказались – не нужно нам это. Его политика нам на ребрах отзывается. Он бузит, пишет что-то, а нас здесь под автоматы берут”.

Слов “Сниму Ишаева, Баланева и Чечеватова” я Джему не говорил. А  о том, что поднимал в Москве вопросы о их преступной деятельности знали почти все. Политики мы с Джемом не касались. Я не лез в его дела и не позволял ему лезть в мои. Единственный разговор на эту тему состоялся 10 ноября 1994 года, когда я по его приглашению приезжал к нему на день рождения. Он попросил меня в присутствии семи воров не трогать губернатора Ишаева и начальника краевой милиции Баланева. И получил ответ: “Эту войну затеяли они. Я только защищаюсь”. Иных разговоров на эту тему у нас с ним не было.

До конфликта с Джемом я не привозил в Хабаровский край представителей политических партий и не просил голосовать за них на выборах.   Единственный раз со мной приезжал в Хабаровск в мае 1995 года председатель Консервативной партии России Лев Убожко, с которым мы работали вместе в комиссии по правам человека общественной палаты при президенте России, и одновременно с этим он являлся членом возглавляемого мной движения "Единство". В Хабаровск Лев Убожко приезжал по моим делам уже после того, как Джем объявил мне войну по приказу начальства.  

А его слова, что моя политика отзывается на их ребрах, и из-за меня их берут под автоматы, вообще ни в какие ворота не лезут. От общаковых дел я отошел почти сразу же после создания организации "Единство" в октябре 1993 года, когда Джем еще находился в тюрьме, и после его освобождения в конце декабря 1993 года нас с ним уже ничего не связывало. Более того, публичные заявления в защиту губернатора и начальника краевой милиции от имени воров в законе наталкивают на серьезные размышления.

Я слышал о контактах уголовников с правоохранительными органами, но это не афишировалось. Согласно воровским законам криминальные авторитеты не имеют права сотрудничать с властью, а тем более с милицией. То же самое касается и СМИ. Случай с Джемом уникальный. Он публично заявил через газету о своей связи с преступными властями и борьбе с теми, кто им неугоден. Это круто! Такого не позволял себе никто. “Суки” 40–50-х годов задохнулись бы от зависти. А теперь послушаем его рассказ о себе дальше.

“ – Я свои афиши не вешаю, в газеты не лезу. Какой мой авторитет, хороший, плохой – пусть люди судят по моим поступкам. В лагерь приходил – там мордобой, изнасилования, поножовщина... – боролся против этого. Я, допустим, не чифирил никогда в жизни, наркотиками никогда не занимался. Есть грех – могу выпить как все русские. Мы зло боремся с наркоманами, очень жестко здесь подходим. Я против убийства, против насилия – буду воевать с этим до конца. Вот вы говорите о “воре в законе”. Они меня и назвали так – сами заключенные. Есть для них имя, означающее высший авторитет, – они меня так и назвали. А пишут: вот “Джема” в Златоусте или Тобольске провозгласили на сходке “вором в законе”! Да не надо мне этого!…”

Джем настолько вошел в роль положительного героя, что потерял чувство меры. Оказывается, “вором в законе” его назвали простые заключенные, а воры тут ни при чем. Хотя известно, что “законником” можно стать лишь после воровского решения. Эту тему я затронул в главе “Воры в законе”, а о том, как стал вором Джем, рассказал в главе “Возвращение в спецтюрьму”. Это произошло 2 октября 1985 г. в Тобольской спецтюрьме на воровской сходке. Джем это отрицает, но свидетелей тому много, включая меня.

Его слова о борьбе с мордобоем, изнасилованием и наркоманами вообще смешны. В его окружении трудно найти человека, которого он хотя бы раз не ударил. Друзья боятся оставлять его наедине со своими женами, опасаясь, что он их изнасилует. А, что касается злой борьбы с наркоманами, то в тот момент, когда он давал интервью, очень многие из его окружения (включая воров Турбинку, Сахно и Стрелу) употребляли наркотики, от Джема они это скрывали, но зачастую, будучи в Хабаровске, кололись при мне. 

Сам он наркотики действительно не употреблял, зато его грех – “…выпить как все русские” – не такой уж и маленький, если взять во внимание то, что в состоянии опьянения он способен на любые безумства. Например, разбить в момент застолья в присутствии большого количества людей бутылку или фужер на голове у кого-либо из гостей или изнасиловать жену своего друга. Эту тему я затрагивал в главе “Джем и дальневосточные воры”, поэтому не буду повторяться и вернусь к его интервью.

“ – Этот остров, на котором мы сейчас находимся, он вам принадлежит?

– Нет, но мы здесь уже шесть лет отдыхаем. И все шесть лет нас власти пытаются отсюда выгнать. Говорят: криминальные собираются. Приезжайте – посмотрите! Никому не нужно…

– Долгий разговор, но он должен был состояться, чтобы понять этого человека. Кто он? Главарь мафии? Робин Гуд? Учитель жизни? Или просто гражданин, взваливший на себя обязанности регулировщика в сложном и жестком мире постсоветского криминала? Пусть читатели решают сами...”

Сергей АКУЛИЧ.
Комсомольск-на-Амуре.

Как уже ранее упоминал, это интервью нужно было преступным властям, чтобы обелить Джема, так как к тому моменту уже почти всем стало ясно, что вор в законе Джем, губернатор Ишаев и начальник краевой милиции Баланев – это одна команда. Сергей Акулич в изложении джемовских самовосхвалений светлых красок не пожалел, а газета, учрежденная администрацией Хабаровского края, уделила этой теме повышенное внимание.

Что же касается вопроса Акулича, кто такой Джем: - Главарь мафии? Робин Гуд? или Учитель жизни? Думаю – ответ однозначен: с позиции воровских понятий он “сука”, с позиции честных людей – враг, с позиции духа – слуга дьявола. Именно при помощи таких, как Джем, Ишаев, Баланев, Баранов, Чечеватов, Иннокентий и им подобных, силы тьмы ведут на Земле борьбу с представителями Света. Но при этом пособники тьмы забывают о законе Вселенской справедливости: - "Что посеешь, то и пожнешь".