 |
||||||||
|
||||||||
|
|
||||||||
|
ГЛАВА 6 ВОЯЖ ПО ЗОНАМ В
матвеевскую колонию меня привезли в январе 1976 года. За время моего
отсутствия произошли большие изменения. Некоторых своих старых друзей и
знакомых я уже там не застал. В то же время появились новые люди, мне не известные, но тем не менее
слышавшие обо мне. Авторитет мой за последнее
время сильно возрос, и меня встретили в зоне с почетом. По
сравнению с тем, что было до моего ухода, обстановка в зоне стала лучше.
Начальником колонии был тот же
полковник Драновский, который без необходимости заключенных не прижимал. Я
настроился задержаться в этой колонии, но начальник санчасти, о котором ранее
упоминал, и начальник режимно-оперативной части, оба майоры, решили отомстить
мне за те неприятности, которые я им устроил полтора года назад при помощи
письма и своей матери. И это стало
всем очевидно. О
возникших проблемах вновь известил свою мать. Она в свою очередь обратилась к
начальнику колонии с просьбой разобраться в возникшей ситуации. Полковник
Драновский одернул этих двух майоров, но они еще больше затаили злость и
пообещали поспособствовать тому, чтобы меня отправили в такую зону, которая
покажется адом. Кончилось
тем, что в сентябре 1976 года меня отправили в 16-ю колонию, которая
находилась в тайге в нескольких десятках километров от ближайшего города.
Основным производством там была разделка леса и все этому сопутствующее.
Недалеко от зоны находился поселок Хармули, поэтому ее называли хармулинской.
Обстановка
и бытовые условия не соответствовали многим стандартам, но я быстро ко всему приспособился. Тем более
что там оказалось много друзей и хороших знакомых по свободе и местам
заключения, которые приняли меня с большой радостью и почетом. Руководство
колонии обо мне тоже было наслышано, поэтому с первого же дня меня решило
поставить на место. Мне сказали, что если сделаю хоть один неверный шаг, то
жизнь в этом учреждении станет для меня кошмаром. При этом добавили, что
здесь хозяин – тайга, а прокурор – медведь, и куда-либо жаловаться
бесполезно. До
краевого управления мест заключения, находившегося в Хабаровске, было более
четырехсот километров, поэтому вышестоящее начальство эту колонию почти не
посещало. О таких местах обычно говорят: «Богом забытый край». Здесь были
свои законы, своя власть и круговая порука, поэтому руководство колонии и
надзирательский состав безнаказанно творили все, что им хотелось. На
какое-то время я затаился, но после того как собрал на местное начальство
компромат и вытащил на поверхность серьезные факты, ситуация резко
изменилась. Когда я ознакомил с
собранными материалами всех, кого это касалось, и предупредил, что
данная информация уже находится на
свободе и может в любой момент попасть в высокие инстанции через мою мать, местные начальники заметно
присмирели. Собрав
информацию обо мне и моей матери, они поняли, что с нами лучше не воевать.
Ибо, как говорится: «прежде чем заметить у кого-то сучок в глазу, вытащи
вначале бревно из своего глаза». Получилось почти по библейски. После этого у
меня состоялись разговоры с начальником колонии и его заместителями. Угрозы в
мой адрес прекратились, и со мной стали разговаривать уважительно. В
результате мы нашли общий язык и пришли к соглашению: они не трогают меня, а
я их... Более
года я жил в этой колонии неплохо: играл в азартные игры под интерес, имел
деньги, авторитет, влиял на обстановку, со мной считались все, включая
администрацию. В ШИЗО попадал редко и то лишь за дело. К примеру, за игру в
карты, если ловили с поличным, или за слишком заметную выпивку с друзьями.
Пил я не часто и знал меру, но грех было не выпить за день рождения кого-либо
из друзей. Я
никогда не спорил с начальством в тех случаях, когда меня сажали в ШИЗО
справедливо. Специально за мной не охотились, а если попадался по глупости,
то винил в этом лишь себя и старался впредь не расслабляться. В отношении
других заключенных при мне начальство также не наглело. В ПКТ я в этой зоне
не сидел. В
конце 1977 года решил развеяться и посетить сангородок для медицинского
обследования и общения с друзьями, которые отбывали срок в других колониях. И
свои планы осуществил. В сангородке меня вновь поместили в туботделение, так
как с тубучета еще не был снят. Там пробыл около трех месяцев, отдохнул,
поправил здоровье, наигрался в разные игры под интерес, а также пообщался с
друзьями, которые приезжали в сангородок из разных зон специально для того,
чтобы со мной встретиться. В
начале февраля 1978 года меня отправился обратно на хармулинскую зону, но до
места назначения я не дошел. Пока отдыхал в сангородке, произошли изменения: весь
контингент 16-й хармулинской зоны отправили в 17-ю колонию, находившуюся в
городе Эльбан, где был до этого общий режим, а заключенных с общим режимом
отправили в Хармули. То есть поменяли местами. Во
время этапирования в эльбанскую зону (в железнодорожных спецвагонах
«столыпиных») многие купили у конвоиров водку, спирт или одеколон (у кого на
что хватило денег) и все это употребили. В состоянии алкогольного опьянения
вспомнились старые обиды. Возникли споры, конфликты и драки, которые по
прибытии на место вспыхнули с новой силой. В зоне начались беспорядки. В
первую очередь стали избивать пособников лагерной администрации. Руководство
эльбанской колонии с целью наведения порядка предприняло ряд срочных мер. В
результате этого часть заключенных отправили в другие колонии, а некоторых –
в следственную тюрьму в связи с заведенными на них уголовными делами. Так
как контингент хармулинской зоны перевели в 17-ю колонию, то меня тоже привезли туда. По приходу на место я недосчитался многих своих друзей и знакомых. В зоне
царили хаос, неразбериха, беспредел. Лагерное начальство растерялось. До
этого у них был общий режим, и специфику строгого режима они еще плохо знали,
тем более что ситуация вышла из под контроля. Усугубляло
положение в частности и то, что почти все рабочие объекты находились за
пределами колонии, в самом городе. Работали осужденные в основном на
стройках, где была возможность общаться с вольными людьми. В связи с этим в
зону попадали алкоголь и наркотики. Это способствовало пьяным разборкам,
дракам и дебошам, которые не мог
остановить никто. Узнав
о моем прибытии, многие заключенные, которым все это надоело, пришли ко мне и
стали просить: «Наведи порядок, житья
не стало никому, ситуация бесконтрольная». Разобравшись в сложившейся
обстановке, я собрал всех, кто имел в этой зоне хоть какой-то вес, и объявил, что с этого момента
беспредел и хулиганства прекращаются, а разборки в алкогольном и
наркотическом состоянии запрещаются. В
процессе разговора я сказал: «Хотите выпить или кайфануть, – пожалуйста, но
серьезных разговоров и дел в таком состоянии быть не должно, решайте свои
вопросы на трезвую голову. Но и в трезвом состоянии не оскорбляйте друг друга
и не распускайте руки. Возникнет спорная ситуация приходите ко мне, вместе
установим истину». Затем
из числа наиболее здравых людей назначил в каждом отряде старших, в
обязанность которым вменил следить за порядком. Параллельно с этим организовал
зоновский общак (вначале из своих личных сбережений) для подогрева табаком,
чаем и продуктами питания находящихся в ШИЗО и ПКТ, ибо о них многие забыли. После
этого обстановка в зоне улучшилась. Грызня, возня и пьяные разборки
прекратились. Если у кого-то возникали проблемы или спорные вопросы, то
приходили ко мне, и мы решали их сообща. Пособники администрации (члены СВП,
нарядчики, завхозы и бригадиры) также не делали без согласования со мной ни
одного серьезного шага. С
одной стороны, лагерное руководство это устраивало, ибо в зоне наконец-то
наступил мир и порядок, но с другой стороны, появился второй хозяин, что им,
конечно же, не нравилось. На общем режиме, бывшем здесь ранее, подобное не
практиковалось. В понимании лагерного начальства заключенный должен много
работать и беспрекословно выполнять приказы, а не решать спорные вопросы наравне с администрацией. Сомнения
продолжались недолго. Как только стало ясно, что обстановка в зоне
выправилась и стала подконтрольной, произошло то, что и должно было
произойти. В мае 1978 года меня и моего друга Володю Исаева вызвали на вахту.
Когда мы пришли туда, то увидели все местное начальство, во главе с начальником
колонии. Нам сказали, что уходим на
этап и спецфургон уже ждет у ворот. Выйти в зону для сбора вещей не дали,
сказав, что все необходимое передадут. Видимо, опасались нежелательной
реакции со стороны заключенных. На
прощание начальник колонии мне сказал: «Хороший ты парень, Володя, много в
тебе положительных качеств, претензий лично к тебе у нас нет, но в зоне
должен быть один хозяин». После этого нас увезли в следственную тюрьму,
находившуюся в городе Комсомольске, а оттуда через несколько дней развезли по
разным зонам. Володя попал в 11-ю колонию (город Комсомольск), а меня
отправили в 5-ю (город Совгавань). По
приходу в 5-ю зону меня прямо с этапа закрыли в одиночную камеру ШИЗО,
оставив при мне мои вещи и выдав матрац. Я стал требовать начальника колонии
и объяснений. На собеседование пришел заместитель начальника колонии по
режимно-оперативной части, майор. Он пояснил, что им позвонили из краевого
управления мест заключения и дали
указание не выпускать меня в зону.
Мне стало ясно, что хотят отправить
за пределы Хабаровского края. В
тот момент в 5-й колонии находилось много моих друзей и хороших знакомых,
имевших большой авторитет. Узнав о моем прибытии, они стали делать все возможное, чтобы меня
выпустили в зону. На руководство колонии посыпались со всех сторон просьбы и
обещания, что если меня здесь оставят, то будет многим больше порядка. Со
своей стороны я сказал начальнику режимно-оперативной части, что готов
отсидеть полгода в ПКТ за один день,
проведенный в зоне со своими друзьями. Он ответил, что это не зависит от
него, так как звонок в отношении меня был сделан из краевого управления мест
заключения. Но тут же сказал, что готов поручиться перед краевым начальством
за меня и выпустить в зону, если дам согласие с ним сотрудничать. То есть
хотел завербовать и сделать своим тайным агентом. Когда
он увидел, как самые крутые лагерные авторитеты засуетились после моего
приезда и стали за меня хлопотать, то сильно мной заинтересовался. Стал
уговаривать и обещать, что если соглашусь с ним дружить и сотрудничать, он
откроет мне «зеленую улицу» во всем. После чего я смогу безнаказанно играть
под интерес в карты, пить водку, употреблять наркотики и объединять вокруг
себя заключенных. Я
сказал ему, что очень хочу попасть в эту колонию, и предложение его более чем
заманчивое, но это противоречит моим жизненным принципам. Внутренняя свобода
мне дороже, поэтому я стараюсь как можно меньше зависеть от людей и
обстоятельств. На этом наши разговоры с ним закончились. Через несколько дней
меня отправили в хабаровскую пересыльную тюрьму, а оттуда в Магаданскую
область. |