 |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
ГЛАВА 53 БЕСПРЕДЕЛ Как уже ранее упоминал, наибольший вред в Хабаровске мне
причинили Ример,
Плотников, Беляй и
Кисель, которых с одной стороны направляли Ишаев с Баланевым,
а с другой стороны - Джем. О первых двоих я
рассказал в главе "Предательство", а на двоих последних и о связях
криминального мира с коррумпированной властью заострю внимание в этой. Виктор Киселев по кличке Кисель появился в Хабаровске в 1993 году после того, как провел несколько лет в заключении. Какое-то время на обстановку в Хабаровске он не влиял: спортсмены, казаки и диаспоры с ним не считались, а за криминальным миром и городским общаком смотрели мои ставленники, от которых Кисель держался (как и от общака) на расстоянии. По жизни Кисель был властолюбивым и, будучи 5физически сильным многие вопросы решал с позиции силы, где много ума не требовалось. Однако с созданной мной в Хабаровске общаковой обстановкой он считался и за допустимые рамки не переходил. У него была своя банда из 15-20 человек и они крышевали несколько фирм. Костяк банды Киселя составляли ранее не судимые, но физически сильные отморозки, которые, как и сам Кисель, не имели отношения к общаку, в городских сходках не участвовали и с моими людьми не общались. Правой рукой Киселя был Юрий Масленников по кличке Краб, который до знакомства с Киселем работал охранником в ресторане "Русь". Он подтянул к Киселю еще несколько охранников из упомянутого ресторана, а затем и из других ресторанов. Фактически в 1994 году костяк банды Киселя состоял из бывших ресторанных вышибал, не сидевших ранее в тюрьме. Когда перед началом объявления мне войны (по приказу губернатора и руководителей милиции и спецслужб) Джем стал искать на кого опереться в Хабаровске в противостоянии мне, то с удивлением обнаружил, что почти никто из влиятельных в городе авторитетов не захотел ссориться со мной. Фактически кроме Беляя (рядом с которым было чуть более десяти человек, которых мало кто знал, так как в большинстве своем они были приезжие) Джему в Хабаровске опереться было не на кого. При таком раскладе Джем не хотел войны со мной, ибо понимал, что в Хабаровске ему ничего не светит, но Ишаев, Баланев и спецслужбы ему дали понять, что если он объявит мне войну, то получит всестороннюю поддержку от властей, а если нет, то будет за ненадобностью закрыт в тюрьму за двух сотрудников милиции, избитых по его приказу, после чего по телевидению покажут фильм, где будут отображены моменты его связей со спецслужбами и то, как он известных ему авторитетов ради свободы сдавал. Фактически власти не оставили
Джему выбора, поэтому в конце ноября 1994 года,
когда я находился в отъезде, он отстранил моих людей от руководства общаком
и криминальным миром и поставил смотрящим за криминальным
миром в Хабаровске Беляя (которого за две недели до того сделал вором в
законе), а Киселя назначил ответственным за городской общак (хотя тот ранее
с общаком не соприкасался). Однако, несмотря на
поддержку властей и на новый статус Киселя и Беляя для Джема в Хабаровске
почти ничего не изменилось. Казаки, спортсмены и диаспоры признавали только меня, а уличные
авторитеты без моего ведома не предпринимали ни
одного серьезного шага, не говоря уже о том, чтобы пойти против меня. До этого, если за время моего отсутствия в городе происходили трения между группировками, то не к Джему и его ставленникам обращались, а ждали моего приезда. И это вошло в традицию. По возвращении в Хабаровск я объявлял общегородской сбор, где обсуждались все накопившиеся вопросы. Джему это не нравилось, но изменить он ничего не мог, поэтому старался создавать видимость, что относится ко мне хорошо. В частности, во время празднования своего дня рождения 10 ноября 1994 года, он посадил меня за столом по правую руку от себя и уделял при всех повышенное внимание. Родом Беляев
Вадим из периферийного городка Николаевска, где он
от имени Джема отвечал за криминальный мир. В Хабаровске появился весной 1994
года из-за якобы заведенного против него уголовного дела. Он рассказывал
всем, что находится в бегах, но это не увязывалось с его поведением. Вместо
того, чтобы прятаться от милиции, которая якобы за
ним охотилась, он чуть ли не ежедневно посещал рестораны и разные другие
места, где собирались хабаровские авторитеты. Поведение Беляя меня насторожило. А несколько позже – подозрения
подтвердились. Как выяснилось, в Хабаровске он оказался вместе со своим
окружением по поручению Джема. А для личной заинтересованности Джем пообещал
его сделать вором в законе. Уголовное дело на него, действительно, заводили,
но (так же, как Джема и Римера) его поставили через
Плотникова перед выбором: либо идет в тюрьму, либо помогает в борьбе со мной
и “Единством”. Ранее Джем
неоднократно пытался закрепиться в Хабаровске через своих ставленников (Бича,
Чайника, Шута, Алыма, Швала
и т. д.), но все они терпели поражение после того, как входили в противоречия
с моими принципами, основанными на справедливости для всех, а не для кучки
избранных. Когда желающих воевать со мной в Хабаровске не осталось, Джем
решил сделать ставку на авторитета из другого
города. Однако, несмотря
на то, что Беляй перетащил из Николаевска
в Хабаровск почти все свое окружение, а также на поддержку Джема и
официальных властей, ему не удавалось очень долго добиться желаемых
результатов. В подтверждение расскажу о случае, который произошел с ним в тот
момент, когда он находился в Хабаровске уже около пяти месяцев. Однажды, гуляя с
друзьями в ресторане, что происходило достаточно часто, Беляй
придрался к парню, сидевшему с девушкой за соседним столиком. Дело дошло до
драки, и они кинулись толпой на одного. Однако парень не струсил и плюс ко
всему знал приемы каратэ. В результате, у Беляя
оказалась сломанной рука, после чего он долго ходил в гипсе. Парень этот (имя
не помню, но вроде его называли Магой) был родом с
Кавказа, учился в хабаровском институте и занимался у Сергея Конкина в секции каратэ. Напомню, что Конкин
был в свое время начальником службы безопасности при “Свободе”. Но и после
того, как я “Свободу” прикрыл, а службу безопасности создал из казаков, он
оставался одним из наиболее приближенных ко мне людей. После того как
Мага проучил Беляя и его людей, последние хотели
натравить на него хабаровских авторитетов, мотивируя тем, что спортсмены
обнаглели и не ставят криминальный мир ни во что: сегодня сломали руку Беляю, завтра подобное может произойти с любым другим. Но
Конкин поднял на ноги своих спортсменов и заявил,
что если хоть один волос упадет с головы Маги, он за последствия не отвечает.
Меня в
Хабаровске не было, и ситуация сложилась критическая. Беляй
желал мести; Джем требовал от местных авторитетов наказания тех, кто
осмелился поднять руку на его человека; Конкин
подключил к конфликту других спортивных лидеров. Намечалась серьезная война. Узнав о случившемся, я срочно прилетел в Хабаровск и тут же
собрал у себя в кабинете всех участников этих событий, включая Беляя и Магу. Когда все высказались, стало
очевидно, что конфликт произошел по вине Беляя и
его людей, после чего я предложил этот вопрос закрыть. Джем, Беляй и люди из их окружения были недовольны моим
решением, считая, что нельзя ставить на одну ступеньку спортсменов и
уголовных авторитетов, но спорить не стали, понимая, что словами ничего
изменить не смогут, а для решения этого вопроса силовым путем у них нет в
Хабаровске ни сил, ни возможностей. Поэтому на время затаились. 10 ноября 1994
г. Джем объявит Беляя вором в законе и через несколько дней начнет войну
со мной. Беляй возглавит оппозицию против меня в
Хабаровске, а Кисель будет выполнять роль силовой
поддержки. При этом Джем, Беляй и Кисель будут
находиться под контролем Ишаева и Баланева, с одной стороны, через Плотникова, связанного
со всеми напрямую, с другой – через спецслужбы и милицию. Для подтверждения
последнего расскажу случай. Когда я понял
после разговора с Римером и Плотниковым, что меня
хотят лишить доли в игровом бизнесе, то срочно встретился со своим старым
знакомым Юрой Масловым, который являлся подставным учредителем со стороны
Вити Белокурова в фирме, на которой числились оба
казино и все игровое оборудование. Рассказав о кознях Плотникова и Римера, я попросил его нигде не расписываться. Просьбу
мою он выполнил, но это не помогло. Ример с
Плотниковым подделали его подписи в учредительных документах и на основании
этого перекинули игровое оборудовании в фирму Плотникова “Экспралес”.
О том, как это произошло, я упоминал ранее, поэтому повторяться не буду и
продолжу свой рассказ. В процессе
общения с Масловым я узнал, что он и его мать Таисия Ивановна сидят без работы.
Оба были профессионалы, каждый в своей отрасли, и я взял их к себе на работу
на выгодных для них условиях. В тот момент от меня все разбегались, а они не
побоялись трудностей. Юру я поставил начальником общего отдела, а его мать –
главным бухгалтером, вместо Майи Иосифовны, которую уволил за связь с Римером. Мои враги, узнав, что я пытаюсь опротестовать
через суд незаконное перекидывание игрового оборудования на основании
поддельных подписей и документов, стали давить на Маслова. Но он их не
слушал. Однажды после
очередной беседы с Римером, которая не закончилась
ничем, Маслова привезли силой к Беляю. Рядом с последним находились человек двадцать. Но самое интересное
заключалось в том, что в окружении вора в законе Маслов увидел двоих знакомых
ему людей: один являлся сотрудником МВД (милиции), другой ФСК (по старому
КГБ), причем оба имели чины – не ниже майора, но в тот момент были в
штатском. Когда-то за
несколько лет до этих событий, еще до перестроечных времен, Маслов работал
директором центрального городского рынка. То было время дефицита, и эти
офицеры нередко обращались к нему за дефицитными продуктами для себя и своего
начальства. После того как Маслов ушел с рынка в частный бизнес (открыл
видеосалон), их встречи прекратились. И вот сейчас он их увидел с Беляем. Более того, последний к
ним прислушивался. О том, что Маслова привезут, они не знали, поэтому слегка
растерялись, но быстро взяли себя в руки, и даже заступились за него, когда Беляй стал “наезжать”, сказав, что знают Маслова лично и
считают, что он сделает все, что нужно, без давления. На следующий
день Маслов на работу не вышел. Его мать сказала, что он заболел.
Почувствовав неладное, я приехал к нему вечером домой и понял, что дело не в
болезни. Он был напуган, но причину скрывал. Постепенно я его разговорил, и он поведал обо всем, что с ним случилось.
Более того, он признался, что тот, который из ФСК (фамилию не помню, но
Маслов ее называл), уже был у него дома и предупредил, чтобы он молчал,
мотивируя тем, что рядом с Беляем они находятся по
спецзаданию, в основе которого лежит борьба с организованной преступностью. Маслов попросил,
чтобы я никому об этом не рассказывал, и я ему это обещал. По поводу работы у
меня он сказал, что еще подумает, но в конфликт по возврату игорного
оборудования ввязываться не будет. И я не стал его переубеждать, понимая, что
не имею на это права. Да и надежды на благополучный исход не было, ибо суды,
прокуратуры и милиция находились под контролем моих врагов. Что касается
сотрудников спецслужб, о которых рассказывал Маслов, то, судя по дальнейшим
событиям, они находились рядом с Беляем не для
борьбы с преступностью, а для борьбы со мной и “Единством”. Под руководством Беляя творился беспредел: меня
грабили на глазах у всех, запугивали моих сотрудников, делали налеты на мои
фирмы, избивали людей из моего окружения и провоцировали на ответные
действия. Все делалось открыто, криминал был налицо,
но никого за это не наказывали. План
коррумпированных властей заключался в том, чтобы втянуть меня и моих
сторонников в открытую войну с криминальным миром и расправиться с нами,
опираясь на закон и силовые органы. Параллельно с этим “Единство” и
Уссурийское казачье войско преподносились общественности через разные СМИ как
криминальные структуры, а мой конфликт с Джемом –
как криминальные разборки. В конце февраля
для борьбы со мной была создана под руководством Беляя
силовая структура, зарегистрированная как охранное предприятие “Лев”. В главе
“У кого искать защиты предпринимателю” упоминалось о том, как трудно было
зарегистрировать охранную фирму в Хабаровске. Фирму “Лев”, созданную по
инициативе вора в законе, зарегистрировали без проблем, а костяк ее составили
несколько казаков, переметнувшихся на сторону моих противников. О том, как
это произошло, я расскажу ниже. Штаб
Уссурийского казачьего войска, находившийся в моем офисе, финансировался
вначале только мной, но осенью 1994 г. казаки решили заняться коммерцией и
взять часть расходов на себя. Нам предложили на реализацию большую партию
китайской тушенки, навар с которой получался неплохой. Контролировал сделку
атаман УКВ Владимир Нибучин, а реализацией
занимался его заместитель по коммерции Алексей Бондаренко. Я подключил к
этому свои коммерческие структуры, а вся прибыль шла в кассу “войска”. Какое-то время я
не обращал внимание на распределение казачьих денег,
но недели через две после конфликта с Джемом мне доложили, что Нибучин и Бондаренко используют их в личных целях. Я
предложил им отчитаться на совете атаманов, но они после этого исчезли,
прихватив из казачьей кассы все деньги, и объявились через некоторое время у Беляя. Вместе с ними ушли еще два казака – Ермохин и Рисин. Нибучин потом куда-то
пропал, а трое других составили костяк охранного предприятия “Лев”, которое
было создано для борьбы с нами. Так как криминальные
авторитеты воевать со мной не хотели, Джем с Беляем
решили использовать предателей, которым терять было нечего. Через неделю
после бегства с казачьими деньгами Бондаренко неожиданно позвонил первому
заместителю атамана УКВ Александру Машукову и сказал, что виноват во всем Нибучин, и нужно срочно встретиться без свидетелей для
обсуждения плана по возврату денег. До этого Бондаренко с Машуковым были
друзьями, и последний ему поверил. Договорились
встретиться в общежитии индустриального техникума. Машуков приехал туда в
сопровождении сотника Шумилина, но в комнату, где намечалась встреча, зашел
один. Помимо Бондаренко там оказались Ермохин и Рисин.
Когда они поняли, что Машуков приехал без силовой поддержки (а он никого об
этом не предупредил), то в помещение, где происходил разговор, зашли еще
несколько человек и сильно его избили. При этом у него забрали газовый
пистолет, зарегистрированный на его имя, а также машину, на которой он
приехал, вместе с находившимися в ней документами. Произошло это 16 февраля. Избили Машукова
так, что он пролежал десять дней в больнице. Когда об этом узнали казаки, то
мнения их разделились: одни предлагали ответить на силу силой, другие
считали, что нужно обратиться в официальные органы. Выслушав всех, я первый
вариант отверг сразу, пояснив, что именно этого власти и добиваются, чтобы
обвинить нас в криминальных разборках. Вариант с официальными органами отверг
тоже. Во-первых, это бесполезно, так как суды, прокуратуры и милиция
находятся под контролем Ишаева и Баланева. Во-вторых, появится повод выставить нас в
плохом свете перед спортсменами и криминальным миром. Сторонникам
применения силы я сказал, что наказать виновных нужно, но не сейчас, когда
этого от нас ждут, а чуть позже, в более подходящее время. Сторонникам
официальных органов предложил повременить и попробовать договориться с
лидерами криминального мира о возврате имущества Машукова по-хорошему,
предупредив о том, что в противном случае за действия отдельных казаков не
отвечаем. На том и порешили. После этого
новый атаман УКВ Николай Шовкун встречался с Киселем (Беляй
от встреч отказался), но дело с мертвой точки не сдвинулось. Более того, 22
февраля Ример пытался заставить Зенина
и Федякову написать на меня заявление в милицию с целью засадить в тюрьму, а Джем
признал его действия законными и призвал криминальный мир Хабаровска бороться
со мной и теми, кто меня поддерживает, любыми методами. (Об этом упоминалось
в главе “Предательство”.) Такой же
политики придерживались и официальные власти. 20 февраля выявилась провокация
с подкидыванием оружия в мой офис с целью упрятать меня и ряд казачьих
лидеров за решетку. В этом деле были замешаны начальник пресс-службы УВД
майор милиции Баранов, его заместитель капитан Меркурьев, сотрудник РУОП
старший лейтенант Загородний и еще двое каких-то
высоких чинов, фамилии которых нам узнать не удалось. (Об этом я рассказывал
в главе “Разные пути”.) По поводу этих
провокаций атаман УКВ Шовкун встречался с начальником РУОП полковником Меновщиковым, а представитель Верховного атамана СКВРЗ
Никифоров – с начальником ФСК по Хабаровскому краю генералом Пирожняком. Но желаемых результатов это не дало, так как
РУОП подвергался репрессиям со стороны начальника УВД Баланева,
а краевое ФСК находилось под контролем Ишаева. Через некоторое
время враги нанесли той же группой, костяк которой составляли Бондаренко,
Ермохин и Рисин, удар по мне непосредственно (или
точнее, по моему ресторану). К тому времени я прикрыл почти всю коммерческую
деятельность (магазины, киоски и т. д.), и единственным моим слабым местом
оставался ресторан. Сам по себе
ресторан был небольшим, мест на 30–35, но в связи с хорошей кухней,
умеренными ценами и тем, что работал круглосуточно, прибыль в свое время
давал немалую. После моего конфликта с Джемом посетителей убавилось, а
проблем и расходов по содержанию и охране прибавилось. Я хотел его продать
или прикрыть во избежание провокаций, но никто не покупал из опасения
репрессий со стороны моих врагов, а не закрывал по просьбе работавших там
людей. В результате дождался нападения. Но прежде чем об этом рассказать,
коснусь предыстории. Раньше на этом
месте находился бар “Факел”, который был убыточным. В 93-м году я взял эти
помещения в аренду на одну из своих фирм и сделал небольшой, но уютный
ресторан. В то время это был единственный ресторан в городе, работавший
круглосуточно. Кухня, обслуживание и порядок были на высоте. Все знали, чье
это заведение, и вели себя как полагается. А если кто-то забывался, то его
приводили в чувство группы быстрого реагирования, дежурившие в моем офисе
круглосуточно. Хотя ресторан
был небольшим, в нем имелась небольшая эстрадная группа из двух музыкантов и
певицы. Этот коллектив был семейным и состоял из двух братьев и сестры,
фамилию которых не помню. Их личные инструменты (синтезатор, гитара и
усилитель) были старые, поэтому они предложили директору ресторана Ирине
Филатовой приобрести новые. Хороший и
недорогой инструмент тогда можно было купить только в Москве.
Братья-музыканты сказали, что у них есть знакомый, который часто бывает в
столице и может привезти оттуда все, что нужно. По их подсчетам на
синтезатор, усилитель и гитару нужно было две тысячи долларов. Филатова
доложила об этом мне, и я согласился, но так как фирма, за которой числился
ресторан, не имела валютного счета, я дал свою личную валюту, которую она
передала братьям под расписку. Через несколько недель братья
доложили директору ресторана, а затем и мне, что человек, которому они отдали
валюту, пропал. Я не стал их ругать и сказал: “Как только появится, дайте об
этом знать, и мои люди им займутся”. Прошло еще несколько недель, в течение
которых я почти постоянно находился в отъезде. Человек, о котором говорили
братья, не появлялся, валюта и инструмент – тоже. Затем произошел конфликт с Джемом, и этот вопрос ушел на задний план. Как и раньше,
братья ежедневно приходили вечером в ресторан и играли до тех пор, пока там
находились посетители. У них был оклад, бесплатное питание и чаевые. В счет
долга я с них ничего не высчитывал, но на имя директора ресторана они
написали расписку, что пока не вернут деньги, эквивалентные двум тысячам
долларов, их инструменты будут находиться под залогом. Прошло время.
Валюта и инструменты не появлялись. И вот однажды в феврале братья пропали.
Никто этому не удивился, так как в то время многие работники моих фирм
исчезали подобным образом из-за угроз моих противников. Инструменты братьев
остались в ресторане. И когда стало ясно, что они не появятся, на их место
нашли других музыкантов. Более месяца они
не давали о себе знать и вдруг, объявившись в середине марта, потребовали
свои инструменты. Им сказали, что получат их после того, как вернут две
тысячи долларов. Действия братьев меня насторожили. Их старые инструменты
стоили в несколько раз меньше, и напоминать о себе в таком случае было неразумно,
ибо я мог поставить более жесткие условия. Мне стало ясно, что их принудили к
этому те, кому нужен был повод для конфликта. И мои опасения подтвердились. Через несколько дней после их посещения,
около 12 часов ночи, в ресторан ворвались человек десять в черной униформе с
нашивками охранной фирмы “Лев”, которые, накинувшись на музыкантов, стали
отбирать у них инструменты. При этом нападавшие наставляли на тех, кто им
мешал, пистолеты “ТТ”, хотя фирма “Лев” не имела лицензии на огнестрельное
оружие. Самое интересное
заключалось в том, что один из новых музыкантов являлся сотрудником милиции.
Днем он работал в милиции, а ночью подрабатывал в ресторане. Когда он показал
нападавшим свое милицейское удостоверение, Бондаренко сунул ему в бок
пистолет и сказал: “Стой и не дергайся, для тебя же будет лучше”. После этого
у милиционера-музыканта пропал дар речи, и он замолчал. Помимо этого в
ресторане находились около десятка посетителей, две официантки, бармен, два
повара, два охранника и четыре человека из моей личной охраны, которых я
посылал туда для усиления. В общей сложности получалось около двадцати
свидетелей, однако это нападавших не остановило. Объяснить столь наглое
поведение можно лишь тем, что нападение осуществлялось с ведома
властей и милиции. И это вскоре подтвердилось. До конфликта с
Джемом в охране ресторана были задействованы всего три казака, которые
дежурили по одному – в смену. После конфликта я их количество удвоил, а чуть
позже стал посылать туда в вечерне-ночное время казаков из своей личной
охраны. В тот момент моя личная охрана состояла из трех человек с официальным
боевым оружием, приехавших со мной из Москвы, и восьми казаков без
официального оружия. Москвичи
постоянно находились при мне и жили у меня дома. Казаки из личной охраны
заступали на двое суток по четыре человека и
находились в моем офисе вместе с выездной группой из пяти человек и дежурными
водителями. У них имелась кухня с продуктами, а также комната отдыха с видеомагнитофоном
и телевизором. В ресторане, куда я их посылал по вечерам, у них был отдельный
столик с бесплатным обслуживанием. Они ничем не отличались от остальных
посетителей, но алкоголь употреблять им запрещалось. Для оперативности при
них постоянно находилась легковая машина с рацией. В момент
нападения на ресторан там находились из моей охраны: Игорь Габресюк, Дима Пескунов, Игорь Радионов и Федор (фамилию не помню), которые
оказали нападавшим противодействие. Начать драку при большом количестве свидетелей
нападавшие побоялись, так как мои ребята многих из них знали, в результате
возникла словесная перепалка. Телефон не работал из-за порыва на линии,
который произошел незадолго до этого (судя по всему, не случайно). Двое моих
ребят вышли на улицу, чтобы передать о случившемся
на офис по рации, которая находилась в машине, двое других остались рядом с
музыкантами. Возле ресторана
стояли машины, в которых приехали нападавшие, в них находились еще люди. Чуть
дальше они увидели легковую машину с антенной и рацией, в которой сидели
четверо. Один из них был в милицейской форме, остальные, судя по всему, были
тоже из милиции. К ним подошел Игорь Габресюк и
сказал: “На ресторан совершено вооруженное нападение”. Сидевшие
в машине засмеялись и уехали, из чего стало ясно, что они с нападавшими
заодно и выполняли задачу по прикрытию. Мои ребята
передали о случившемся по рации на офис. Оттуда
сразу же позвонили мне. Узнав, что нападавшие вооружены и их подстраховывает
милиция, я сказал: “На провокации не поддавайтесь. На силу силой не
отвечайте. Не забывайте о посетителях и работниках ресторана. Хотят забрать
инструменты? Пусть забирают. Это грабеж. Действуйте по закону”. Я знал, что
рация и все мои телефоны прослушивались людьми Ишаева
и Баланева. Более того, я знал, что нас специально
провоцируют на конфликт. Нападавшие – простые исполнители, и тем, кто за ними
стоял, было безразлично, сколько людей пострадает. Чем больше, тем лучше. Это
даст повод для введения в игру спецподразделений милиции. Нападение на мой
ресторан являлось вызовом. Наличие у нападавших
оружия не было случайным. Враги рассчитывали, что я подниму в ответ казаков,
многие из которых тоже имели огнестрельное оружие. В результате, я со своими
людьми оказался бы в тюрьме, а руководители УВД получили благодарность за
нейтрализацию вооруженной банды, которая скрывалсь
под вывеской “Единства” и Уссурийского казачьего войска. А если бы у моих
людей не оказалось оружия, то его бы подкинули. Мои враги
сделали все, чтобы втянуть меня в вооруженный конфликт, но я не оправдал их
надежды. Несмотря на то, что мое самолюбие было задето, я не послал к
ресторану казаков, которые дежурили в офисе, а тем, которые находились в
ресторане, запретил отвечать на силу силой и сказал,
чтобы они действовали с буквы закона. После того как
нападавшие с инструментами уехали, двое моих ребят, Игорь Габресюк
и Пескунов Дима, зашли в Кировское отделение
милиции, находившееся в пяти минутах ходьбы от ресторана, и заявили о
вооруженном нападении. Однако находившиеся там офицеры милиции засмеялись и
сказали: “Что, Пудель совсем ослаб? Не знает, что надо делать?” После этого
стало ясно, что они в курсе всех событий и не на нашей стороне. Не дождавшись
помощи от Кировской милиции (на территории которой находился ресторан), мои
ребята позвонили в Индустриальную, находившуюся
многим дальше, и рассказали о вооруженном нападении, назвав фамилии
нападавших и номера машин. Но было уже поздно. С поличным никого не поймали.
На следующий день пришла установка сверху – не лезть никому в это дело, за
исключением Кировской милиции. Директор
ресторана принесла в Кировскую милицию письменное заявление о вооруженном
нападении с указанием фамилий более чем десяти свидетелей. Мои ребята
подтвердили фамилии нападавших (в частности Бондаренко, Рисина,
Ермохина) и номера машин, на которых они приезжали. Всем сказали: “ждать и
ничего не предпринимать, следствие разберется”. Через некоторое время стало
известно, что показания свидетелей исчезли, а уголовное дело не заводилось.
Инструменты, естественно, не вернули, две тысячи долларов, несмотря на
расписку, – тоже. В
начале апреля был срочно созван совет атаманов Уссурийского казачьего войска,
на котором присутствовали делегаты из Хабаровского и Приморского краев, а
также из Амурской и Еврейской автономной областей. О событиях в Хабаровске известили Верховного
атамана СКВРЗ и казаков во многих регионах России. Из Москвы прилетел
начальник главного штаба СКВРЗ, казачий генерал, член комиссии по правам
человека общественной палаты при президенте России Валерий Камшилов. Совет атаманов
проводился в моем офисе. Разговор шел о беспределе
со стороны коррумпированных властей и криминального мира. В частности
коснулись случаев избиения и ограбления Машукова и вооруженного нападения на
мой ресторан. В связи с этим возник вопрос: “Что делать?”. Большинство
казаков считали, что нужно перейти из защиты в нападение и наказать виновных
с позиции силы. После того как
высказались все, я поднялся со своего места и сказал: “Если ответим на силу
силой, то проиграем, ведь именно этого от нас и ждут. Те, кто напал на
Машукова и ресторан, – простые исполнители и не заслуживают особого внимания,
их жизнь и так накажет. Воевать нужно с преступной властью, которая стоит за
этим беспределом, и нашим оружием должна быть
гласность. Если взять во внимание неравенство сил, то мы в этом раунде
выиграли. Несмотря на провокации и нападки, нам удалось удержаться в рамках
закона, чего не скажешь о местной власти и милиции, связь которых с
криминальным миром стала очевидной”. Затем добавил: “Через несколько дней мы вылетим с
Валерием Камшиловым в Москву, где на основании
последних событий поднимем на высоком общественно-политическом уровне вопросы
о коррупции хабаровских властей и их связях с криминальным миром. В мое
отсутствие не поддавайтесь на провокации и не давайте повод
зацепиться”. В результате на
совете атаманов было принято решение: “На силу силой не отвечать и добиваться
справедливости с позиции закона”. А также решили в последний раз обратиться с
просьбой к лидерам криминального мира Джему, Беляю
и Киселю, чтобы они вернули по-хорошему то, что было изъято
у Машукова и в моем ресторане и впредь не ввязывались в конфликт между
нами и преступной властью. Через несколько дней получили
ответ, что это лишь цветочки и то, что произошло с Машуковым ожидает всех,
находящихся рядом со мной. После этого возникло решение атаманов о подаче
официального заявления от имени Уссурийского казачьего войска по поводу
избиения и ограбления атамана Машукова. В тот момент я находился в Москве, но
ксерокопия заявления на фирменном бланке УКВ в моем архиве сохранилась, с
которой, раз коснулись этой темы, ознакомлю ниже. ----------------------------------------------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------------------------------------------- О бандитском
нападении на Машукова и на мой ресторан знали в Хабаровске многие. Казаки
пытались решить этот вопрос по-всякому, но положительных результатов это не
давало. Заявление от имени Уссурийского казачьего войска было написано в
официальной форме по решению Совета атаманов, и проигнорировать его, как
раньше, уже было нельзя. По прилету в
Москву я через свои связи в общественно-политических кругах вытащил беспредел, творившийся в Хабаровске, на всеобщее
обозрение. Ишаев тоже время не терял и через высоких
покровителей (одним из которых являлся председатель правительства РФ
Черномырдин) пытался этот пожар затушить. Но в этот раз это оказалось
труднее. Воспользовавшись
благоприятным моментом, начальник РУОП Николай Меновщиков сдвинул дело по
Машукову с мертвой точки. В результате через три месяца после бандитского
нападения были арестованы основные его исполнители, а в офисе фирмы “Лев”
произвели обыск. Ниже ознакомлю с публикацией на эту тему. “Молодой дальневосточник”, 27
мая 1995 г. “ЛЕВ” НЕ БУДЕТ КУСАТЬСЯ? К неожиданным результатам привел поиск оружия
сотрудников Регионального управления по организованной преступности и группу
по борьбе с имущественными преступлениями УВД Хабаровска. 17 мая в ходе
оперативных мероприятий заглянули они в охранное предприятие “Лев”, и нашли
здесь... нет, не оружие, а следы совершенного ранее преступления. Выяснилось, что “Лев” был организован
“отколовшимися” от податевской казачьей структуры
собратьями казаками. Судя по оперативной информации, “крышей” над “Львом” стал никто иной, как “Беляй”,
– так сказать, официальный и полномочный представитель комсомольского “общака” по Хабаровску, “вор в законе”. Окрыленные такой
защитой, охранники “Льва”, дали бой Александру Машукову, ближайшему соратнику
Владимира Податева (Пуделя) по казачьим делам. 16
февраля этого года они избили Машукова и отобрали у него автомобиль. По
подозрению в насильственной экспроприации машуковского
имущества, нанесении ему телесных повреждений сотрудники РУОП задержали 5
работников охранного предприятия “Лев”. А во время обыска из недр столов и
сейфов “Льва”, были извлечены комплекты печатей и штампов различных
организаций, в том числе и государственных – Приморского и Хабаровского
краев. Зачем-то “Льву” потребовалось и факсимиле подписи… Виктора Ивановича Ишаева, главы администрации Хабаровского края. Но если группировки, подобные “Льву”, усиленно
вооружаются, кто чем может, милицейские
подразделения, ведущие с ними борьбу, наоборот, разоружают. Разоружаются
прокуратурой и… специальными подразделениями УВД… Стоит ли удивляться, что после громогласных
заявлений с правительственных трибун о наступлении на организованную
преступность, работники милиции все чаще приходят к выводу: бороться с нею
реально – себе дороже. Пусть уж лучше она наступает. А в том, что организованная преступность проявляет
все большую активность, сомневаться не приходится. (Соб. инф) Последние
события показали, что время безнаказанности прошло, и наглые провокации
против меня и моих сторонников прекратились. Через какое-то время Ишаеву удалось замять в Москве вопросы по Хабаровску, и в
дальнейшем никого не привлекли к ответу ни за
бандитские нападения на Машукова и мой ресторан, ни за сепаратизм, коррупцию
и хищения. Убедившись в
том, что добиться справедливости в стране, где правит не закон, а
коррумпированные кланы, обычными методами невозможно, я уехал из Хабаровска,
чтобы начать работу над книгой, которая расставит все по своим местам. А
после ее завершения продолжу борьбу со злом уже не на уровне города или страны,
а в масштабах всей планеты. Что касается Ишаева, Баланева и Джема, то я
благодарен Силам Провидения за то, что они дали мне таких, далеко не слабых
противников. Это помогло мне закалиться и подготовиться к новым, еще более
серьезным испытаниям, которые ожидают меня в дальнейшем. Однако мне жаль этих
заблудившихся людей, ибо у них нет будущего. Жизненный путь Беля
и Киселя уже окончился. Первый погиб в августе 1995 года в Москве, второй – в
июле 1996-го в Хабаровске, через два месяца после того, как стал вором в
законе. В октябре 2001 года умер от сердечного приступа Джем. Вопреки моим
предостережениям, они предпочли тьму Свету. И пусть то, что с ними произошло,
послужит уроком для других. |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||