 |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
ГЛАВА 54 БЕСПРЕДЕЛ Как я уже
упоминал, наибольшй вред в Хабаровске мне нанесли
Плотников, Ример, Беляй и
Кисель, которые, с одной стороны, направлялись Ишаевым
и Баланевым, с другой – Джемом. О первых двоих я
рассказывал в предыдущей главе, на двоих последних, а также связях
криминального мира с коррумпированной властью заострю внимание в этой. Киселев Виктор
по кличке Кисель появился в Хабаровске в 1993 году после нескольких лет
заключения. Какое-то время на обстановку в городе он не влиял: спортсмены с
ним не считались, а за криминальным миром смотрели мои ставленники. Однако к
середине лета 1994 г. Джему удалось, пользуясь тем, что я мало находился в
Хабаровске, поставить его ответственным за криминальный мир. По жизни Кисель
был тщеславен и властолюбив и, будучи физически развитым, привык решать
вопросы с позиции силы. И именно по этой причине Джем остановил свой выбор на
нем. После этого к нему стали подтягиваться те, для кого личное благо стояло
на первом месте, и таких понятий, как честность, порядочность и
справедливость, не существовало. Кандидатуру
Киселя одобрило и руководство краевого УВД, под контролем которого находился
и он сам, и большинство из его окружения. Однако, несмотря на столь серьезную
поддержку, он даже и после того, как стал ответственным за криминальный мир
Хабаровска, на обстановку в городе влиял мало, и я как и прежде держал ситуацию
под контролем. Казаки и спортсмены признавали только меня, а уличные
авторитеты без моего ведома не предпринимали ни
одного серьезного шага. Обычно, если за
время моего отсутствия в городе происходили трения между группировками, то не
к Джему и его ставленникам обращались, а ждали моего приезда. И это вошло в
традицию. По возвращении в Хабаровск я объявлял общегородской сбор, где
обсуждались все накопившиеся вопросы. Это Джему не нравилось, и он давил на Киселя, чтобы тот изменил
положение. В результате возникали интриги и провокации, которые мне удавалось
легко нейтрализовать, но иногда складывались ситуации достаточно серьезные, и
ниже расскажу об одной из них. Понимая, что я
ему не по зубам, Джем искал повод, чтобы столкнуть меня с криминальным миром.
Для этой цели как нельзя лучше подходил московский вор в законе Тойор, часто приезжавший в Хабаровск по своим делам. И
вот что в результате получилось. В начале лета
1994 г. в Хабаровск приехали представители сильной
спортивно-криминальной группировки из Новосибирска, которым местный
коммерсант Юрий Гаврилюк должен был, в переводе на американские доллары,
порядка двухсот тысяч. Прежде чем встретиться с должником, посланцы пришли ко
мне и, передав привет от влиятельных людей в Новосибирске, рассказали о цели
своего приезда. Они сказали: “Мы слышали, что в вашем городе нет беспредела и все решается по справедливости. Это радует.
Но если не решим свой вопрос миром, вместо нас приедут другие люди и решат
его с позиции силы, вплоть до уничтожения коммерсанта”. Я сказал им,
чтобы ничего не предпринимали, и вызвал к себе коммерсанта-должника. В
процессе разговора выяснилось, что он, действительно, получил деньги в
качестве предоплаты за поставку (в то время дефицитного) сахара, но свои
обязательства не выполнил. Более того, он получал деньги под сахар и из
других мест, не собираясь выполнять свои обязательства, то есть занимался
аферой. Когда покупатели
стали наседать на Гаврилюка, требуя сахар или деньги, он обратился за
поддержкой к московскому вору Тойору, заплатив 20
тысяч долларов и пообещав в дальнейшем еще. Некоторое время ему удавалось
прикрыться Тойором, но с деньгами из Новосибирска
не повезло: за ними оказались влиятельные люди, которые собирались его
выкрасть и пытать до тех пор, пока не рассчитается. Могли из принципа и
убить. Узнав о том, что
его ждет, Гаврилюк испугался и стал просить о помощи. Я посоветовал
рассчитаться, но он сказал, что денег нет: часть потратил на себя, часть ушла
на покупку металла, взамен которого хотел получить сахар. А когда я предложил
довести сделку до конца и рассчитаться с людьми сахаром, выяснилось, что
сахар находится в Китае, металл просят вперед, а китайские партнеры доверия
не внушали. Помимо этого, он задолжал большие деньги за хранение металла, и
чтобы его со склада получить, необходимо долг погасить. Я пригласил Римера и коммерческого директора Мишу Тимофеева и,
познакомив с Гаврилюком, поставил задачу разобраться и доложить. На следующий
день, после просмотра документов, встреч с нужными людьми и телефонных звонков,
все трое пришли ко мне и сказали, что вариант есть. Тимофеев нашел человека,
который работал с Китаем и имел там надежных партнеров. Последние готовы
купить металл за наличные американские доллары. Вопрос со складом решили
через взятку, договорившись, что погасим не весь долг, а лишь за ту часть
металла, которая нам потребуется для расчета с новосибирцами и покрытия
издержек. Однако у
Гаврилюка не оказалось денег даже на это. Пришлось взять на себя все расходы по
металлу, взяткам и по поездке в Китай нашего представителя, с условием, что
по завершению сделки мы свои затраты возместим. После этого я пригласил к
себе новосибирцев и сказал в присутствии Римера,
Тимофеева и должника, что возьму это дело под свой контроль с одним условием:
они получат свои деньги через месяц, но без учета инфляции и штрафных
санкций. На том и разошлись. Через несколько дней у меня
состоялся разговор с Тойором. Он согласился с нашим
планом, но дал понять, что хочет поиметь тоже. Я вызвал
Римера и Тимофеева. Просчитав варианты, решили
выкупить металла столько, чтобы после его продажи и погашения расходов
получилось 20 тысяч долларов для Тойора. И
последний был этим доволен. Через месяц
получили деньги за первую партию металла. Остальное обещали чуть позже. Я в
тот момент находился в Москве и распорядился по телефону рассчитаться вначале
с новосибирцами, а по получении остальных денег погасить наши затраты и
отдать причитавшееся Тойору.
Но когда последний узнал, что с ним рассчитались не с
первым, то затаил злобу. Этим воспользовался Кисель, узнавший от него об этой
сделке, и подсказал ему с подачи Джема мысль, что можно получить больше. Ход мысли был
таким: “Тойор вор в законе (то есть представитель
элиты криминального мира), а новосибирцы лишь спортсмены. Коммерсант
обманывал людей под прикрытием Тойора, значит все,
что зарабатывалось таким путем, принадлежало ему. Что касается угроз
новосибирцев по поводу расправы над Гаврилюком, то это его не волновало, для
него деньги важнее”. Вот такая философия: “Человек – ничто, деньги – все”. По жизни Тойор был наркоманом и ради наркотиков и денег мог пойти
на все. Я не уважал его, и он это чувствовал. С Киселем у него сложились иные
отношения. Тот нуждался в поддержке московского вора, поэтому лицемерил перед
ним и заискивал. И Тойору это нравилось. Он знал,
что Джем хочет выбить у меня из-под ног почву, после чего первым человеком в
Хабаровске станет Кисель. Это его устраивало, поэтому, когда Кисель предложил
от имени Джема план, благодаря которому он мог получить большие деньги и
помочь в борьбе со мной, он его поддержал. План заключался
в том, что все деньги, вырученные за металл, включая
ушедшие к новосибирцам, Тойор объявил своими. Иначе
говоря, он решил получить не 20 тысяч долларов, как договорено, а более 200.
С такими претензиями они пришли с Киселем к Римеру
и Тимофееву. Последние сказали, что ответственности за сделку не несут, так
как выполняли мои указания. Это и нужно было Джему, Киселю и Тойору, так как все претензии по деньгам теперь ложились
на меня, и появился повод для конфликта. Самое интересное
заключалось в том, что личной выгоды для меня в этой сделке почти не
намечалось. Я помогал людям вернуть их деньги, а должника спасал от
неприятностей. При этом Тойор мои действия одобрил,
но увидев, что можно получить больше, забыл о
совести и чести. Узнав о
случившемся по телефону, я сильно расстроился, ибо понимал, откуда дует
ветер, и был уверен, что разойтись по-хорошему не
удастся. Тойор при такой поддержке мог ради денег
пойти на все. В результате я оказался перед выбором: либо признаю его
претензии и отдаю все, что он просит, либо иду на конфликт, к которому
подключатся Джем и многие другие криминальные авторитеты. Иных вариантов не
было. С претензиями Тойора я согласиться не мог ввиду их несправедливости. Да
и не было у меня таких денег. Почти все мои средства уходили на цели и
задачи, изложенные в программе “Единства”. Банковских счетов я никогда не
имел, деньги на черный день не откладывал тоже, чем больше у меня их появлялось, тем больше помогал людям. Возникшая
ситуация усложнялась тем, что Тойор принадлежал к
элите преступного мира, и с ним не то что конфликтовать, но и спорить было
опасно. В этом вопросе воры проявляли солидарность и рьяно оберегали свои
привилегии. Между собой враждовали сколько угодно, но никому со стороны
поднять руку на вора не позволяли. Это считалось непростительным проступком,
и зачастую этим злоупотребляли. Сценарий мог
быть таким: по моему приезду в Хабаровск Тойор
предложит встретиться без свидетелей, но сам окажется не один. Отказаться от
встречи нельзя, ибо это расценится как неуважение к
ворам. Идти на встречу глупо, так как я не собирался признавать его
претензии. В результате возникла бы драка, переросшая в конфликт не только с
Джемом и его людьми, но и со многими московскими ворами. А это было
нежелательно потому, что большую часть времени я проводил тогда в Москве. Я прокручивал в
голове варианты, однако выхода не находил. Мне нужно было возвращаться в
Хабаровск, где ждали семья, сотрудники и много дел, и в то же время не мог
этого сделать, понимая, что попаду в ситуацию, после которой придется воевать
не только с Тойором и Джемом, но и со многими
другими авторитетами. У меня пропал аппетит, я постоянно думал о случившемся и с каждым днем убеждался все больше, что
войны с криминальным миром не избежать. В тот момент это было равносильно
самоубийству, но и уступить беспределу не мог. Где-то в
подсознании теплилась надежда, что выход есть, но в то же время я его не
видел. Через неделю после начала этой истории мне позвонили из Хабаровска и
сказали: “Тойор убит…”. И вот как это случилось.
Через три дня после заявления Таера, что он хочет
получить не 20 тысяч долларов, а 200, у него вдруг неожиданно возникли
проблемы, связанные с Кавказом (откуда он родом), для решения которых он
срочно вылетел из Хабаровска в Москву, и через два-три дня погиб. Об этом
сразу же известили Киселя, а от него информация распространилась дальше. Произошедшее меня озадачило. Я привык к тому, что у всех,
желающих мне зла, возникали рано или поздно проблемы, но происходило это
обычно так: меня хотели унизить и загнать в неприемлемые для меня рамки, но
получалось обратное, после чего желали смерти, – и получали в ответ смерть. В
случае с Тойором произошло иначе. Он не желал мне
смерти, так как хотел за счет меня разбогатеть, более того, – не успел даже
оскорбить, ибо до встречи, где между нами намечался конфликт, не дожил. После анализа
ситуации я понял, почему это произошло. Согласно плану Высших Сил я должен
был пройти через всевозможные испытания, чтобы закалиться и подготовиться к
выполнению предначертанной мне миссии. Исходя из этого, в моей жизни не было
случайностей. Высшие Силы сознательно кидали меня в разные экстремальные
ситуации, давая полную свободу действий и вмешиваясь лишь в самых крайних
случаях. Случай с Тойором относился к их числу. Его беда была в
том, что он загнал меня в угол и не оставил места для маневра. Если бы у меня
остался хоть какой-то шанс на продолжение борьбы, он прожил бы чуть больше.
Конфликт был неизбежен, и последствия могли оказаться необратимыми. Поэтому
Силы Света, ведущие меня по жизни и помогающие в борьбе с пособниками тьмы,
решили вмешаться несколько раньше. Через несколько дней после
смерти Тойора пришли из Китая остальные деньги. После
погашения затрат у нас осталось около 40 тысяч долларов. 20 из них
предназначались Тойору, но он погиб. С нашей
стороны в сделке участвовало пять человек, и на каждого получилось по 8 тысяч
долларов. Однако я сказал: “Несмотря на то, что Тойор
поступил подло, мы не будем уподобляться ему и отдадим 20 тысяч долларов его
родным”. Через несколько дней
по моей просьбе в Хабаровск прилетел родной брат Тойора,
и я отдал ему эти деньги лично в руки. После смерти Тойора, которая в очередной раз подтвердила, что на моем
пути лучше не становиться, Джем испугался и стал передо мной заискивать, тем
более, что начались неприятности у Ишаева и Баланева из-за
“милицейских коттеджей” и “генеральской квартиры”. Именно после этого он в
момент празднования своего дня рождения посадил меня за столом рядом с собой
и оказал при всех повышенное внимание. Кисель временно
затаится, но после событий, описанных мной в главе “Война с Джемом”, разовьет активную деятельность и будет преследовать моих
сторонников. Об этом я уже упоминал, поэтому повторяться не буду и расскажу
коротко о Беляе. Родом Беляев
Вадим из периферийного городка Николаевска, где он
от имени Джема отвечал за криминальный мир. В Хабаровске появился весной 1994
года из-за якобы заведенного против него уголовного дела. Он рассказывал
всем, что находится в бегах, но это не увязывалось с его поведением. Вместо
того, чтобы прятаться от милиции, которая якобы за
ним охотилась, он чуть ли не ежедневно посещал рестораны и разные другие
места, где собирались хабаровские авторитеты. Поведение Беляя меня насторожило. А несколько позже – подозрения
подтвердились. Как выяснилось, в Хабаровске он оказался вместе со своим
окружением по поручению Джема. А для личной заинтересованности Джем пообещал
его сделать вором в законе. Уголовное дело на него, действительно, заводили,
но (так же, как Джема и Римера) его поставили через
Плотникова перед выбором: либо идет в тюрьму, либо помогает в борьбе со мной
и “Единством”. Ранее Джем
неоднократно пытался закрепиться в Хабаровске через своих ставленников (Бича,
Чайника, Шута, Алыма, Швала
и т. д.), но все они терпели поражение после того, как входили в противоречия
с моими принципами, основанными на справедливости для всех, а не для кучки
избранных. Когда желающих воевать со мной в Хабаровске не осталось, Джем
решил сделать ставку на авторитета из другого
города. Однако, несмотря
на то, что Беляй перетащил из Николаевска
в Хабаровск почти все свое окружение, а также на поддержку Джема и
официальных властей, ему не удавалось очень долго добиться желаемых
результатов. В подтверждение расскажу о случае, который произошел с ним в тот
момент, когда он находился в Хабаровске уже около пяти месяцев. Однажды, гуляя с
друзьями в ресторане, что происходило достаточно часто, Беляй
придрался к парню, сидевшему с девушкой за соседним столиком. Дело дошло до
драки, и они кинулись толпой на одного. Однако парень не струсил и плюс ко
всему знал приемы каратэ. В результате, у Беляя
оказалась сломанной рука, после чего он долго ходил в гипсе. Парень этот (имя
не помню, но вроде его называли Магой) был родом с
Кавказа, учился в хабаровском институте и занимался у Сергея Конкина в секции каратэ. Напомню, что Конкин
был в свое время начальником службы безопасности при “Свободе”. Но и после
того, как я “Свободу” прикрыл, а службу безопасности создал из казаков, он
оставался одним из наиболее приближенных ко мне людей. После того как
Мага проучил Беляя и его людей, последние хотели
натравить на него хабаровских авторитетов, мотивируя тем, что спортсмены
обнаглели и не ставят криминальный мир ни во что: сегодня сломали руку Беляю, завтра подобное может произойти с любым другим. Но
Конкин поднял на ноги своих спортсменов и заявил,
что если хоть один волос упадет с головы Маги, он за последствия не отвечает.
Меня в
Хабаровске не было, и ситуация сложилась критическая. Беляй
желал мести; Джем требовал от местных авторитетов наказания тех, кто
осмелился поднять руку на его человека; Конкин
подключил к конфликту других спортивных лидеров. Намечалась серьезная война. Узнав о случившемся, я срочно прилетел в Хабаровск и тут же
собрал у себя в кабинете всех участников этих событий, включая Беляя и Магу. Когда все высказались, стало
очевидно, что конфликт произошел по вине Беляя и
его людей, после чего я предложил этот вопрос закрыть. Джем, Беляй и люди из их окружения были недовольны моим
решением, считая, что нельзя ставить на одну ступеньку спортсменов и
уголовных авторитетов, но спорить не стали, понимая, что словами ничего
изменить не смогут, а для решения этого вопроса силовым путем у них нет в
Хабаровске ни сил, ни возможностей. Поэтому на время затаились. 10 ноября 1994
г. Джем объявит Беляя вором в законе и через несколько дней начнет войну
со мной. Беляй возглавит оппозицию против меня в
Хабаровске, а Кисель будет выполнять роль силовой
поддержки. При этом Джем, Беляй и Кисель будут
находиться под контролем Ишаева и Баланева, с одной стороны, через Плотникова, связанного
со всеми напрямую, с другой – через спецслужбы и милицию. Для подтверждения
последнего расскажу случай. Когда я понял
после разговора с Римером и Плотниковым, что меня
хотят лишить доли в игровом бизнесе, то срочно встретился со своим старым
знакомым Юрой Масловым, который являлся подставным учредителем со стороны
Вити Белокурова в фирме, на которой числились оба
казино и все игровое оборудование. Рассказав о кознях Плотникова и Римера, я попросил его нигде не расписываться. Просьбу
мою он выполнил, но это не помогло. Ример с
Плотниковым подделали его подписи в учредительных документах и на основании
этого перекинули игровое оборудовании в фирму Плотникова “Экспралес”.
О том, как это произошло, я упоминал ранее, поэтому повторяться не буду и
продолжу свой рассказ. В процессе
общения с Масловым я узнал, что он и его мать Таисия Ивановна сидят без работы.
Оба были профессионалы, каждый в своей отрасли, и я взял их к себе на работу
на выгодных для них условиях. В тот момент от меня все разбегались, а они не
побоялись трудностей. Юру я поставил начальником общего отдела, а его мать –
главным бухгалтером, вместо Майи Иосифовны, которую уволил за связь с Римером. Мои враги, узнав, что я пытаюсь опротестовать
через суд незаконное перекидывание игрового оборудования на основании
поддельных подписей и документов, стали давить на Маслова. Но он их не
слушал. Однажды после
очередной беседы с Римером, которая не закончилась
ничем, Маслова привезли силой к Беляю. Рядом с последним находились человек двадцать. Но самое интересное
заключалось в том, что в окружении вора в законе Маслов увидел двоих знакомых
ему людей: один являлся сотрудником МВД (милиции), другой ФСК (по старому
КГБ), причем оба имели чины – не ниже майора, но в тот момент были в
штатском. Когда-то за
несколько лет до этих событий, еще до перестроечных времен, Маслов работал
директором центрального городского рынка. То было время дефицита, и эти
офицеры нередко обращались к нему за дефицитными продуктами для себя и своего
начальства. После того как Маслов ушел с рынка в частный бизнес (открыл
видеосалон), их встречи прекратились. И вот сейчас он их увидел с Беляем. Более того, последний к
ним прислушивался. О том, что Маслова привезут, они не знали, поэтому слегка
растерялись, но быстро взяли себя в руки, и даже заступились за него, когда Беляй стал “наезжать”, сказав, что знают Маслова лично и
считают, что он сделает все, что нужно, без давления. На следующий
день Маслов на работу не вышел. Его мать сказала, что он заболел.
Почувствовав неладное, я приехал к нему вечером домой и понял, что дело не в
болезни. Он был напуган, но причину скрывал. Постепенно я его разговорил, и он поведал обо всем, что с ним случилось.
Более того, он признался, что тот, который из ФСК (фамилию не помню, но
Маслов ее называл), уже был у него дома и предупредил, чтобы он молчал,
мотивируя тем, что рядом с Беляем они находятся по
спецзаданию, в основе которого лежит борьба с организованной преступностью. Маслов попросил,
чтобы я никому об этом не рассказывал, и я ему это обещал. По поводу работы у
меня он сказал, что еще подумает, но в конфликт по возврату игорного
оборудования ввязываться не будет. И я не стал его переубеждать, понимая, что
не имею на это права. Да и надежды на благополучный исход не было, ибо суды,
прокуратуры и милиция находились под контролем моих врагов. Что касается
сотрудников спецслужб, о которых рассказывал Маслов, то, судя по дальнейшим
событиям, они находились рядом с Беляем не для
борьбы с преступностью, а для борьбы со мной и “Единством”. Под руководством Беляя творился беспредел: меня
грабили на глазах у всех, запугивали моих сотрудников, делали налеты на мои
фирмы, избивали людей из моего окружения и провоцировали на ответные
действия. Все делалось открыто, криминал был налицо,
но никого за это не наказывали. План
коррумпированных властей заключался в том, чтобы втянуть меня и моих
сторонников в открытую войну с криминальным миром и расправиться с нами,
опираясь на закон и силовые органы. Параллельно с этим “Единство” и
Уссурийское казачье войско преподносились общественности через разные СМИ как
криминальные структуры, а мой конфликт с Джемом –
как криминальные разборки. В конце февраля
для борьбы со мной была создана под руководством Беляя
силовая структура, зарегистрированная как охранное предприятие “Лев”. В главе
“У кого искать защиты предпринимателю” упоминалось о том, как трудно было
зарегистрировать охранную фирму в Хабаровске. Фирму “Лев”, созданную по
инициативе вора в законе, зарегистрировали без проблем, а костяк ее составили
несколько казаков, переметнувшихся на сторону моих противников. О том, как
это произошло, я расскажу ниже. Штаб
Уссурийского казачьего войска, находившийся в моем офисе, финансировался
вначале только мной, но осенью 1994 г. казаки решили заняться коммерцией и
взять часть расходов на себя. Нам предложили на реализацию большую партию
китайской тушенки, навар с которой получался неплохой. Контролировал сделку
атаман УКВ Владимир Нибучин, а реализацией
занимался его заместитель по коммерции Алексей Бондаренко. Я подключил к
этому свои коммерческие структуры, а вся прибыль шла в кассу “войска”. Какое-то время я
не обращал внимание на распределение казачьих денег,
но недели через две после конфликта с Джемом мне доложили, что Нибучин и Бондаренко используют их в личных целях. Я
предложил им отчитаться на совете атаманов, но они после этого исчезли,
прихватив из казачьей кассы все деньги, и объявились через некоторое время у Беляя. Вместе с ними ушли еще два казака – Ермохин и Рисин. Нибучин потом куда-то
пропал, а трое других составили костяк охранного предприятия “Лев”, которое
было создано для борьбы с нами. Так как криминальные
авторитеты воевать со мной не хотели, Джем с Беляем
решили использовать предателей, которым терять было нечего. Через неделю
после бегства с казачьими деньгами Бондаренко неожиданно позвонил первому
заместителю атамана УКВ Александру Машукову и сказал, что виноват во всем Нибучин, и нужно срочно встретиться без свидетелей для
обсуждения плана по возврату денег. До этого Бондаренко с Машуковым были
друзьями, и последний ему поверил. Договорились
встретиться в общежитии индустриального техникума. Машуков приехал туда в
сопровождении сотника Шумилина, но в комнату, где намечалась встреча, зашел
один. Помимо Бондаренко там оказались Ермохин и Рисин.
Когда они поняли, что Машуков приехал без силовой поддержки (а он никого об
этом не предупредил), то в помещение, где происходил разговор, зашли еще
несколько человек и сильно его избили. При этом у него забрали газовый
пистолет, зарегистрированный на его имя, а также машину, на которой он
приехал, вместе с находившимися в ней документами. Произошло это 16 февраля. Избили Машукова
так, что он пролежал десять дней в больнице. Когда об этом узнали казаки, то
мнения их разделились: одни предлагали ответить на силу силой, другие
считали, что нужно обратиться в официальные органы. Выслушав всех, я первый
вариант отверг сразу, пояснив, что именно этого власти и добиваются, чтобы
обвинить нас в криминальных разборках. Вариант с официальными органами отверг
тоже. Во-первых, это бесполезно, так как суды, прокуратуры и милиция
находятся под контролем Ишаева и Баланева. Во-вторых, появится повод выставить нас в
плохом свете перед спортсменами и криминальным миром. Сторонникам
применения силы я сказал, что наказать виновных нужно, но не сейчас, когда
этого от нас ждут, а чуть позже, в более подходящее время. Сторонникам
официальных органов предложил повременить и попробовать договориться с
лидерами криминального мира о возврате имущества Машукова по-хорошему,
предупредив о том, что в противном случае за действия отдельных казаков не
отвечаем. На том и порешили. После этого
новый атаман УКВ Николай Шовкун встречался с Киселем (Беляй
от встреч отказался), но дело с мертвой точки не сдвинулось. Более того, 22
февраля Ример пытался заставить Зенина
и Федякову написать на меня заявление в милицию с целью засадить в тюрьму, а Джем
признал его действия законными и призвал криминальный мир Хабаровска бороться
со мной и теми, кто меня поддерживает, любыми методами. (Об этом упоминалось
в главе “Предательство”.) Такой же
политики придерживались и официальные власти. 20 февраля выявилась провокация
с подкидыванием оружия в мой офис с целью упрятать меня и ряд казачьих
лидеров за решетку. В этом деле были замешаны начальник пресс-службы УВД
майор милиции Баранов, его заместитель капитан Меркурьев, сотрудник РУОП
старший лейтенант Загородний и еще двое каких-то
высоких чинов, фамилии которых нам узнать не удалось. (Об этом я рассказывал
в главе “Разные пути”.) По поводу этих
провокаций атаман УКВ Шовкун встречался с начальником РУОП полковником Меновщиковым, а представитель Верховного атамана СКВРЗ
Никифоров – с начальником ФСК по Хабаровскому краю генералом Пирожняком. Но желаемых результатов это не дало, так как
РУОП подвергался репрессиям со стороны начальника УВД Баланева,
а краевое ФСК находилось под контролем Ишаева. Через некоторое
время враги нанесли той же группой, костяк которой составляли Бондаренко,
Ермохин и Рисин, удар по мне непосредственно (или
точнее, по моему ресторану). К тому времени я прикрыл почти всю коммерческую
деятельность (магазины, киоски и т. д.), и единственным моим слабым местом
оставался ресторан. Сам по себе
ресторан был небольшим, мест на 30–35, но в связи с хорошей кухней,
умеренными ценами и тем, что работал круглосуточно, прибыль в свое время
давал немалую. После моего конфликта с Джемом посетителей убавилось, а
проблем и расходов по содержанию и охране прибавилось. Я хотел его продать
или прикрыть во избежание провокаций, но никто не покупал из опасения
репрессий со стороны моих врагов, а не закрывал по просьбе работавших там
людей. В результате дождался нападения. Но прежде чем об этом рассказать,
коснусь предыстории. Раньше на этом
месте находился бар “Факел”, который был убыточным. В 93-м году я взял эти
помещения в аренду на одну из своих фирм и сделал небольшой, но уютный
ресторан. В то время это был единственный ресторан в городе, работавший
круглосуточно. Кухня, обслуживание и порядок были на высоте. Все знали, чье
это заведение, и вели себя как полагается. А если кто-то забывался, то его
приводили в чувство группы быстрого реагирования, дежурившие в моем офисе
круглосуточно. Хотя ресторан
был небольшим, в нем имелась небольшая эстрадная группа из двух музыкантов и
певицы. Этот коллектив был семейным и состоял из двух братьев и сестры,
фамилию которых не помню. Их личные инструменты (синтезатор, гитара и
усилитель) были старые, поэтому они предложили директору ресторана Ирине
Филатовой приобрести новые. Хороший и
недорогой инструмент тогда можно было купить только в Москве.
Братья-музыканты сказали, что у них есть знакомый, который часто бывает в
столице и может привезти оттуда все, что нужно. По их подсчетам на
синтезатор, усилитель и гитару нужно было две тысячи долларов. Филатова
доложила об этом мне, и я согласился, но так как фирма, за которой числился
ресторан, не имела валютного счета, я дал свою личную валюту, которую она
передала братьям под расписку. Через несколько недель братья
доложили директору ресторана, а затем и мне, что человек, которому они отдали
валюту, пропал. Я не стал их ругать и сказал: “Как только появится, дайте об
этом знать, и мои люди им займутся”. Прошло еще несколько недель, в течение
которых я почти постоянно находился в отъезде. Человек, о котором говорили
братья, не появлялся, валюта и инструмент – тоже. Затем произошел конфликт с Джемом, и этот вопрос ушел на задний план. Как и раньше,
братья ежедневно приходили вечером в ресторан и играли до тех пор, пока там
находились посетители. У них был оклад, бесплатное питание и чаевые. В счет
долга я с них ничего не высчитывал, но на имя директора ресторана они
написали расписку, что пока не вернут деньги, эквивалентные двум тысячам
долларов, их инструменты будут находиться под залогом. Прошло время.
Валюта и инструменты не появлялись. И вот однажды в феврале братья пропали.
Никто этому не удивился, так как в то время многие работники моих фирм
исчезали подобным образом из-за угроз моих противников. Инструменты братьев
остались в ресторане. И когда стало ясно, что они не появятся, на их место
нашли других музыкантов. Более месяца они
не давали о себе знать и вдруг, объявившись в середине марта, потребовали
свои инструменты. Им сказали, что получат их после того, как вернут две
тысячи долларов. Действия братьев меня насторожили. Их старые инструменты
стоили в несколько раз меньше, и напоминать о себе в таком случае было неразумно,
ибо я мог поставить более жесткие условия. Мне стало ясно, что их принудили к
этому те, кому нужен был повод для конфликта. И мои опасения подтвердились. Через несколько дней после их посещения,
около 12 часов ночи, в ресторан ворвались человек десять в черной униформе с
нашивками охранной фирмы “Лев”, которые, накинувшись на музыкантов, стали
отбирать у них инструменты. При этом нападавшие наставляли на тех, кто им
мешал, пистолеты “ТТ”, хотя фирма “Лев” не имела лицензии на огнестрельное
оружие. Самое интересное
заключалось в том, что один из новых музыкантов являлся сотрудником милиции.
Днем он работал в милиции, а ночью подрабатывал в ресторане. Когда он показал
нападавшим свое милицейское удостоверение, Бондаренко сунул ему в бок
пистолет и сказал: “Стой и не дергайся, для тебя же будет лучше”. После этого
у милиционера-музыканта пропал дар речи, и он замолчал. Помимо этого в
ресторане находились около десятка посетителей, две официантки, бармен, два
повара, два охранника и четыре человека из моей личной охраны, которых я
посылал туда для усиления. В общей сложности получалось около двадцати
свидетелей, однако это нападавших не остановило. Объяснить столь наглое
поведение можно лишь тем, что нападение осуществлялось с ведома
властей и милиции. И это вскоре подтвердилось. До конфликта с
Джемом в охране ресторана были задействованы всего три казака, которые
дежурили по одному – в смену. После конфликта я их количество удвоил, а чуть
позже стал посылать туда в вечерне-ночное время казаков из своей личной
охраны. В тот момент моя личная охрана состояла из трех человек с официальным
боевым оружием, приехавших со мной из Москвы, и восьми казаков без
официального оружия. Москвичи
постоянно находились при мне и жили у меня дома. Казаки из личной охраны
заступали на двое суток по четыре человека и
находились в моем офисе вместе с выездной группой из пяти человек и дежурными
водителями. У них имелась кухня с продуктами, а также комната отдыха с видеомагнитофоном
и телевизором. В ресторане, куда я их посылал по вечерам, у них был отдельный
столик с бесплатным обслуживанием. Они ничем не отличались от остальных
посетителей, но алкоголь употреблять им запрещалось. Для оперативности при
них постоянно находилась легковая машина с рацией. В момент
нападения на ресторан там находились из моей охраны: Игорь Габресюк, Дима Пескунов, Игорь Радионов и Федор (фамилию не помню), которые
оказали нападавшим противодействие. Начать драку при большом количестве свидетелей
нападавшие побоялись, так как мои ребята многих из них знали, в результате
возникла словесная перепалка. Телефон не работал из-за порыва на линии,
который произошел незадолго до этого (судя по всему, не случайно). Двое моих
ребят вышли на улицу, чтобы передать о случившемся
на офис по рации, которая находилась в машине, двое других остались рядом с
музыкантами. Возле ресторана
стояли машины, в которых приехали нападавшие, в них находились еще люди. Чуть
дальше они увидели легковую машину с антенной и рацией, в которой сидели
четверо. Один из них был в милицейской форме, остальные, судя по всему, были
тоже из милиции. К ним подошел Игорь Габресюк и
сказал: “На ресторан совершено вооруженное нападение”. Сидевшие
в машине засмеялись и уехали, из чего стало ясно, что они с нападавшими
заодно и выполняли задачу по прикрытию. Мои ребята
передали о случившемся по рации на офис. Оттуда
сразу же позвонили мне. Узнав, что нападавшие вооружены и их подстраховывает
милиция, я сказал: “На провокации не поддавайтесь. На силу силой не
отвечайте. Не забывайте о посетителях и работниках ресторана. Хотят забрать
инструменты? Пусть забирают. Это грабеж. Действуйте по закону”. Я знал, что
рация и все мои телефоны прослушивались людьми Ишаева
и Баланева. Более того, я знал, что нас специально
провоцируют на конфликт. Нападавшие – простые исполнители, и тем, кто за ними
стоял, было безразлично, сколько людей пострадает. Чем больше, тем лучше. Это
даст повод для введения в игру спецподразделений милиции. Нападение на мой
ресторан являлось вызовом. Наличие у нападавших
оружия не было случайным. Враги рассчитывали, что я подниму в ответ казаков,
многие из которых тоже имели огнестрельное оружие. В результате, я со своими
людьми оказался бы в тюрьме, а руководители УВД получили благодарность за
нейтрализацию вооруженной банды, которая скрывалсь
под вывеской “Единства” и Уссурийского казачьего войска. А если бы у моих
людей не оказалось оружия, то его бы подкинули. Мои враги
сделали все, чтобы втянуть меня в вооруженный конфликт, но я не оправдал их
надежды. Несмотря на то, что мое самолюбие было задето, я не послал к
ресторану казаков, которые дежурили в офисе, а тем, которые находились в
ресторане, запретил отвечать на силу силой и сказал,
чтобы они действовали с буквы закона. После того как
нападавшие с инструментами уехали, двое моих ребят, Игорь Габресюк
и Пескунов Дима, зашли в Кировское отделение
милиции, находившееся в пяти минутах ходьбы от ресторана, и заявили о
вооруженном нападении. Однако находившиеся там офицеры милиции засмеялись и
сказали: “Что, Пудель совсем ослаб? Не знает, что надо делать?” После этого
стало ясно, что они в курсе всех событий и не на нашей стороне. Не дождавшись
помощи от Кировской милиции (на территории которой находился ресторан), мои
ребята позвонили в Индустриальную, находившуюся
многим дальше, и рассказали о вооруженном нападении, назвав фамилии
нападавших и номера машин. Но было уже поздно. С поличным никого не поймали.
На следующий день пришла установка сверху – не лезть никому в это дело, за
исключением Кировской милиции. Директор
ресторана принесла в Кировскую милицию письменное заявление о вооруженном
нападении с указанием фамилий более чем десяти свидетелей. Мои ребята
подтвердили фамилии нападавших (в частности Бондаренко, Рисина,
Ермохина) и номера машин, на которых они приезжали. Всем сказали: “ждать и
ничего не предпринимать, следствие разберется”. Через некоторое время стало
известно, что показания свидетелей исчезли, а уголовное дело не заводилось.
Инструменты, естественно, не вернули, две тысячи долларов, несмотря на
расписку, – тоже. В
начале апреля был срочно созван совет атаманов Уссурийского казачьего войска,
на котором присутствовали делегаты из Хабаровского и Приморского краев, а
также из Амурской и Еврейской автономной областей. О событиях в Хабаровске известили Верховного
атамана СКВРЗ и казаков во многих регионах России. Из Москвы прилетел
начальник главного штаба СКВРЗ, казачий генерал, член комиссии по правам
человека общественной палаты при президенте России Валерий Камшилов. Совет атаманов
проводился в моем офисе. Разговор шел о беспределе
со стороны коррумпированных властей и криминального мира. В частности
коснулись случаев избиения и ограбления Машукова и вооруженного нападения на
мой ресторан. В связи с этим возник вопрос: “Что делать?”. Большинство
казаков считали, что нужно перейти из защиты в нападение и наказать виновных
с позиции силы. После того как
высказались все, я поднялся со своего места и сказал: “Если ответим на силу
силой, то проиграем, ведь именно этого от нас и ждут. Те, кто напал на
Машукова и ресторан, – простые исполнители и не заслуживают особого внимания,
их жизнь и так накажет. Воевать нужно с преступной властью, которая стоит за
этим беспределом, и нашим оружием должна быть
гласность. Если взять во внимание неравенство сил, то мы в этом раунде
выиграли. Несмотря на провокации и нападки, нам удалось удержаться в рамках
закона, чего не скажешь о местной власти и милиции, связь которых с
криминальным миром стала очевидной”. Затем добавил: “Через несколько дней мы вылетим с
Валерием Камшиловым в Москву, где на основании
последних событий поднимем на высоком общественно-политическом уровне вопросы
о коррупции хабаровских властей и их связях с криминальным миром. В мое
отсутствие не поддавайтесь на провокации и не давайте повод
зацепиться”. В результате на
совете атаманов было принято решение: “На силу силой не отвечать и добиваться
справедливости с позиции закона”. А также решили в последний раз обратиться с
просьбой к лидерам криминального мира Джему, Беляю
и Киселю, чтобы они вернули по-хорошему то, что было изъято
у Машукова и в моем ресторане и впредь не ввязывались в конфликт между
нами и преступной властью. Через несколько дней получили
ответ, что это лишь цветочки и то, что произошло с Машуковым ожидает всех,
находящихся рядом со мной. После этого возникло решение атаманов о подаче
официального заявления от имени Уссурийского казачьего войска по поводу
избиения и ограбления атамана Машукова. В тот момент я находился в Москве, но
ксерокопия заявления на фирменном бланке УКВ в моем архиве сохранилась, с
которой, раз коснулись этой темы, ознакомлю ниже. ----------------------------------------------------------------------------------------------------
---------------------------------------------------------------------------------------------------- О бандитском
нападении на Машукова и на мой ресторан знали в Хабаровске многие. Казаки
пытались решить этот вопрос по-всякому, но положительных результатов это не
давало. Заявление от имени Уссурийского казачьего войска было написано в
официальной форме по решению Совета атаманов, и проигнорировать его, как
раньше, уже было нельзя. По прилету в
Москву я через свои связи в общественно-политических кругах вытащил беспредел, творившийся в Хабаровске, на всеобщее
обозрение. Ишаев тоже время не терял и через высоких
покровителей (одним из которых являлся председатель правительства РФ
Черномырдин) пытался этот пожар затушить. Но в этот раз это оказалось
труднее. Воспользовавшись
благоприятным моментом, начальник РУОП Николай Меновщиков сдвинул дело по
Машукову с мертвой точки. В результате через три месяца после бандитского
нападения были арестованы основные его исполнители, а в офисе фирмы “Лев”
произвели обыск. Ниже ознакомлю с публикацией на эту тему. “Молодой дальневосточник”, 27
мая 1995 г. “ЛЕВ” НЕ БУДЕТ КУСАТЬСЯ? К неожиданным результатам привел поиск оружия
сотрудников Регионального управления по организованной преступности и группу
по борьбе с имущественными преступлениями УВД Хабаровска. 17 мая в ходе
оперативных мероприятий заглянули они в охранное предприятие “Лев”, и нашли
здесь... нет, не оружие, а следы совершенного ранее преступления. Выяснилось, что “Лев” был организован
“отколовшимися” от податевской казачьей структуры
собратьями казаками. Судя по оперативной информации, “крышей” над “Львом” стал никто иной, как “Беляй”,
– так сказать, официальный и полномочный представитель комсомольского “общака” по Хабаровску, “вор в законе”. Окрыленные такой
защитой, охранники “Льва”, дали бой Александру Машукову, ближайшему соратнику
Владимира Податева (Пуделя) по казачьим делам. 16
февраля этого года они избили Машукова и отобрали у него автомобиль. По
подозрению в насильственной экспроприации машуковского
имущества, нанесении ему телесных повреждений сотрудники РУОП задержали 5
работников охранного предприятия “Лев”. А во время обыска из недр столов и
сейфов “Льва”, были извлечены комплекты печатей и штампов различных
организаций, в том числе и государственных – Приморского и Хабаровского
краев. Зачем-то “Льву” потребовалось и факсимиле подписи… Виктора Ивановича Ишаева, главы администрации Хабаровского края. Но если группировки, подобные “Льву”, усиленно
вооружаются, кто чем может, милицейские
подразделения, ведущие с ними борьбу, наоборот, разоружают. Разоружаются
прокуратурой и… специальными подразделениями УВД… Стоит ли удивляться, что после громогласных
заявлений с правительственных трибун о наступлении на организованную
преступность, работники милиции все чаще приходят к выводу: бороться с нею
реально – себе дороже. Пусть уж лучше она наступает. А в том, что организованная преступность проявляет
все большую активность, сомневаться не приходится. (Соб. инф) Последние
события показали, что время безнаказанности прошло, и наглые провокации
против меня и моих сторонников прекратились. Через какое-то время Ишаеву удалось замять в Москве вопросы по Хабаровску, и в
дальнейшем никого не привлекли к ответу ни за
бандитские нападения на Машукова и мой ресторан, ни за сепаратизм, коррупцию
и хищения. Убедившись в
том, что добиться справедливости в стране, где правит не закон, а
коррумпированные кланы, обычными методами невозможно, я уехал из Хабаровска,
чтобы начать работу над книгой, которая расставит все по своим местам. А
после ее завершения продолжу борьбу со злом уже не на уровне города или страны,
а в масштабах всей планеты. Что касается Ишаева, Баланева и Джема, то я
благодарен Силам Провидения за то, что они дали мне таких, далеко не слабых
противников. Это помогло мне закалиться и подготовиться к новым, еще более
серьезным испытаниям, которые ожидают меня в дальнейшем. Однако мне жаль этих
заблудившихся людей, ибо у них нет будущего. Жизненный путь Беля
и Киселя уже окончился. Первый погиб в августе 1995 года в Москве, второй – в
июле 1996-го в Хабаровске, через два месяца после того, как стал вором в
законе. В октябре 2001 года умер от сердечного приступа Джем. Вопреки моим
предостережениям, они предпочли тьму Свету. И пусть то, что с ними произошло,
послужит уроком для других. |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||